Глава 5. Разбор полëтов

Юлька ещë долго гладила Свету. Потом, когда она уже просто лежала на еë коленях, Юля сама сняла с себя ошейник и швырнула за спину, и сразу в еë глазах появился живой огонëк. Слëзы давно высохли. Она молча переглядывалась со Стасом и Леной, те понимающе смотрели на эту картину счастливого окончания дикой игры.

Света почувствовала признаки новой степени свободы и старалась еë осознать. Не было теперь этой дурацкой игры, не было ответственности за свою Таньку, не было больше причин принимать необдуманные непоправимые решения... Через несколько минут Света успокоилась, встала, извиняющимся взглядом окинула присутствующих. Главное, рядом была еë любимая Юленька... Не Танька... Слава Богу, всë закончилось...

—Юля, спасибо тебе, спасибо вам, ребята! Вы мне так помогли...

Света присела за стол и увидела обе записки, дрожащими руками она взяла их, свою отдала Юле, себе оставила другую...

—Так, Американку пытаемся забыть. Хотя, забыть такое, не осмыслив, будет очень трудно. А это последнее вещественное доказательство нашей дурости... точнее, моей личной дурости... давай уничтожим!— с этими словами Света рвала на мелкие кусочки Юлину предсмертную записку, Юля с не меньшим энтузиазмом расправлялась со Светиной.

Лена со Стасом облегчëнно вздохнули... Кажется, теперь действительно всë закончилось. По крайней мере, мыслей о смерти не осталось. Стас разлил вино по бокалам:

—За что хотите выпить?— спросил он у девчонок.

—Ой, за что?..— сказала Света.— Всего столько передумано за эти пятнадцать часов полнейшего кошмара. Как же несвободна была я в моей прежней жизни... Это я поняла, как только потеряла свободу окончательно. И стоило еë лишиться, как сразу же она мне понадобилась. Так сильно, что я даже объяснить не могу. Может, за это выпьем?.. За свободу!

—За свободу — это неплохо,— поддержал Стас.— Еë так иногда не хватает.

«Ну и чего ты несëшь?— Лена неодобрительно посмотрела на мужа, а потом подумала:— Хотя, может, и к месту. Девчонок надо вытаскивать любыми способами». Она подняла свой бокал, чокнулась со всеми. Выпили.

—А ещë много-много причин, этой бутылки не хватит,— грустно улыбнувшись, продолжила Света.— Тут и понимание, и свои дурацкие желания, и главное, заморочек столько в этой голове...— она постучала себя по лбу.

—И много ты этих заморочек нашла?— спросила Лена.

—Не знаю... скорее всего, осознала, что стольким лишним голова загружена, но самое главное — новое ощущение свободы. И я даже не знаю, как с этим жить. Или всë ломать надо, или вернуться к тому, что было раньше. Может, это только в игре так высветилось?..— размышляла вслух Света.

—Да, на игру можно списать всë, или почти всë... А может не столько в игре дело, сколько в еë участниках...— негромко, как бы для себя, произнесла Лена и внимательно посмотрела на девчонок. Света была вся в раздумьях, поэтому, может, даже не услышала этого замечания... Юля... Странное дело, она была спокойна, наверное, потому что давно закончила свою игру, а теперь только ждала, пока Светка закончит свою. «Да, придумают же себе люди всякой хреновни, накрутят... — с жиру бесятся!— рассуждала Лена.— Но мало ли у кого какие странности. Заигрались, сначала в любовь, потом в эту рабыню с госпожой — с кем не бывает. Но, надеюсь, что мне такое не грозит».

—Я не представляю, как выйду на работу. Кажется, переела власти — слишком она давит,— продолжала Света.

—А у тебя что, много начальства или оно слишком придирчивое?— уточнил Стас.

—Непосредственный начальник один и то, надеюсь, временно. К следующему лету обещают его место.

—Начальника отдела? — спросила Лена.— А какого, если не секрет?

—Отдела? Если бы... Буду управляющей банком... Кошмар...— снова грустно улыбнулась Света.

—Не... Ну я, конечно, не думала, что ты простая операционистка. В кредитном отделе, например, могла бы работать...— Лена вопросительно взглянула на Юльку, та кивком подтвердила, что Света не обманывает. «Странно, но бывает и такое...»— подумала Лена, а вслух начала оправдываться:— По твоему внешнему виду... и поведенческим реакциям... несолидно выглядишь. Извини...

—Да ладно уж... Юля тоже сначала не поверила. А что несолидно, тут ты права... Особенно этим утром в коротенькой юбке и маечке, да ещë совсем без белья... И сегодня вечером, когда при вас ревела, просила чëрти-чë... Ой, не приведи Господь, такое повторится!

—А я Лену как-то просил прогуляться по улице без трусиков хотя бы раз... Но она так возмутилась!— улыбнулся Стас.

—Ты когда-то об этом просил?— удивилась Лена.— Я не помню.

—Это давно было. Ведь ты даже дома всегда в тапочках, в белье... А на люди выйти...

—Стас, прекращай! Хоть вслух-то постеснялся бы такие «мечты» в слова переводить,— возмутилась Лена.

—Мечты в слова? А ведь точно... Я же тоже домечталась... А мечтала всего лишь попробовать секс с одной девушкой, а чем закончилось? Я полюбила Юлю,— Света, совсем не стесняясь, говорила о таких интимных вещах. Но после того, что Лене со Стасом пришлось сегодня увидеть, это уже не казалось сверхъестественным.— Думаете, можно было начать такую игру без любви? И полностью довериться нелюбимому, чужому человеку...

«Она говорит, что из-за любви. Врëт опять же. Не может быть здесь никакой любви. Что это за любовь, когда надо унижать любимую, бить, издеваться, раздевать на людях?.. Хотя, как знать... Если у меня такого не было в жизни, это ещë не значит, что этого не может быть вообще,— размышляла Лена.— Но если есть абсолютное доверие... если по обоюдному желанию... Да... только этим и можно оправдать... Значит, любят... Странно. А с кем, из тех, кого я любила, можно было бы сыграть в такую игру? Нет таких, а жаль... Но Светка-то сломалась...»

—Света, вы жить собираетесь вместе?— спросила Лена. Ей почему-то захотелось поставить Свету в неловкое положение.

И поставила. Света даже вздрогнула, взглянула на Юлю, но та все так же молчала, никак не выказывая своего мнения. Светке пришлось выкручиваться самой:

—Мы пока этого не решили. Слишком неожиданно эта любовь на нас свалилась... Да ещë и надо придумать: как это — жить вместе... Вот ты, Стас, говорил, что у вас демократия... А помните анекдот про попугая, которому не важны ни перья, ни голова — только бы посмотреть на сверхизвращение, когда и он сверху, и она сверху? Если есть демократия, то всë равно есть власть, только непонятно, кто же сверху. Если Лене нужно, чтобы ты, как муж, был главным, то тебе, Стас, это что — необязательно?

—Ты же знаешь, что так принято. Общечеловеческая норма,— попытался объяснить Стас.— Но мне кажется, это уже устарело. Может, Лене и хочется, чтобы я был главным в семье. Тогда я не понимаю, почему она мне этого ни разу не позволила, и почему этот вопрос никогда у нас не поднимался,— Стас заметил, как Юля со Светой переглянулись... «Значит так?..»— А если я буду главным, Лена, ты сможешь сделать то, что я тебе скажу, безоговорочно, без истерик?

—Возможно. Если это не будет запредельно...— ответила Лена.

—А через полчаса, как только отсюда выйдем, устроишь мне такой скандал, да?

—Ну, зачем ты?.. Я, конечно, не смогу здесь раздеться, как Юленька...

«Юленька!!? Я так сказала??? Зачем?— у Лены даже мурашки по спине пробежали, и она покраснела.— А если Светка поймëт, что я думаю? Ведь они всë равно расстанутся. А Юля мне так нравится... Очень нравится! Я бы тоже могла бы раздеться, как она здесь и сейчас, но только если бы Юля меня попросила, а не Стас... Я хочу такой любви!»

—А Юля не раздевалась,— сказала Света.— Это была Танька... Она же не человек, ей можно всë. Стас, а ты о садо-мазо тоже мечтал?

—Ты такие вопросы задаëшь...— Стас закатил глаза, подняв голову...— Вообще, мне мысль понравилась Таньку взять на ночку, если бы не Лена... Она бы не поняла.

—Тут ты ошибаешься. Я тоже хотела...— смутившись, сказала Лена.— Только подумала, что ты не согласишься.

—Она бы вам надоела часа через два... — сказала Света.— А потом ещë целая ночь... Зачем же всë-таки человеку власть? Почему мы поддаëмся своей скотской природе? Ведь везде, где живут не поодиночке, везде устанавливается иерархия: от муравьëв до обезьян или дельфинов — чем примитивнее сообщество, тем больше необходим ему вожак, и тем дальше от вожака до простого члена. Но у человека же есть разум, есть душа, искра божья...

—От сотворения мира всë подчинено этой иерархии,— пояснил Стас.

—Не от сотворения, конечно, а от грехопадения Адама,— не согласилась Света.— Он не захотел равенства, заставил Бога сделать себе помощника, жену, а Бога принудил быть рабовладельцем. Но зато для себя определил самое лучшее место — посредине. Я, дескать, подчинен только Богу, которого не видел и не слышал, а жена и дети подчинены мне, потому что Бог меня назначил.

—Да, похоже,— сказала Лена.— Может, женщина больше достойна власти?

—Нет, я о равенстве. Любая власть губительна, особенно, доведëнная до крайности. Система слишком замкнута. Одна на самом-самом верху, другая на самом-самом низу, когда больше никого нет. Вы знаете, мы же тут перед игрой правила придумывали... Я представила, что буду служанкой у Юли, мне это не понравилось — показалось, что этого будет мало. Предложила роль совершенно бесправной рабыни. Как Юля перепугалась! Вы бы видели. Но я еë уговорила. Уж я не знаю, чем она себя убедила, но согласилась. Я для себя потом поняла, что мне хотелось получить наказание за свою чрезмерную власть — и получила. Хотя Юля меня боялась, а я требовала невозможного от своей Госпожи — она переплюнула все мои ожидания. Заставить свою рабыню выпороть, как следует, Госпожу, это страшнее и больнее всех остальных наказаний, доставшихся мне. А ещë условие, что если ей покажется, что я била плохо, то количество ударов надо будет удвоить, утроить... Короче, круг должен быть замкнут — пока Госпожа не станет ниже самой бесправной рабыни, она не сможет получить от этого не то, что удовольствия, даже облегчения...

—Света, подожди, я не поняла...— перебила Лена,— ты говоришь, что требовала невозможного от Госпожи? Рабыня может требовать?

—Именно я требовала, но не словами... а как-то не так... Сейчас, подожди... не то собьюсь... Ты знаешь, как тяжело издеваться? Тем более, только для Госпожи это является издевательством, для рабыни всë воспринимается как должное. Сами видели — моя Танька даже не покраснела, когда тут стояла голой перед вами... И я не могу объяснить, каким образом всë происходило, но если я, будучи рабыней, чего-то хотела или боялась — я добивалась этого на раз. Потом стала Госпожой... И все желания сразу пропали. Я всë могу и ничего не хочу, а если делаю, то через силу. Да, я заставляла... но сначала себя. А если смогу себя, то и еë смогу... Но, скорее всего, только претворяла в жизнь еë желания. Желания рабыни...

—Значит, рабыня устанавливает правила?— спросила Лена.

—Выходит так. Причëм, всë время. Я, рабыня, и хочу секса — получаю сразу же оргазм, а то и три подряд. Я боюсь боли — меня через час бьют. Она хочет, чтобы еë оставили без внимания, так я не могла даже в номере вместе с нею находиться — весь день от неë только и бегала. Даже вам хотела еë сплавить. Но когда она говорит «прости» мне, как рабыне — я требую строжайшего наказания. Я только сказала ей: «пожалуйста» — сами видели, как она плакала.

—Вот это новость!— Стас прикидывал, что и когда таким образом он ввëл в их жизнь, что ввела Лена. Получалось очень интересно. Он посмотрел на жену.— Ты что скажешь?

—Я тоже думаю, кто же у нас правила устанавливает и меняет?— Лена решила проверить одну мысль.— Стас, я про твои садо-мазо фантазии хотела спросить. Ты кем себя представлял: снизу или сверху?

—Сверху... А что?

—Ты понимаешь, что это значит?

—Догадываюсь... Достала моя подчинëнная роль. Значит, правильно девчонки перемигивались...— расстроенно сказал Стас.— Но, может это и к лучшему... Спасибо девчонки, что ткнули меня в моë же дерьмо.

—Да не обижайся ты,— успокаивала его Света.

—Нет, я серьëзно,— продолжал Стас.— И ты, Лен, не обижайся, если что не так. Да, я не могу быть главным. Признаю. Не хочу, тоже признаю.

—А главное,— сделала вывод Лена,— я, может, и не хотела бы за всë отвечать. И за себя, и за тебя, и за ребëнка... Но если не я, то кто?

—А мне кажется, что я за всë то же самое отвечаю... И за тебя, и за себя... Но, выходит, только кажется... Поэтому и компенсация нужна была, но только в мечтах... Я бы тебя об этом и не попросил никогда. Язык не повернулся бы... Значит, мне больше приходится быть подчинëнным... Но правильно, на работе главврач — зверь, через день — нагоняй. Потом дома... Сопротивляюсь твоей власти, хотя не знаю зачем... Может, надо еë принять и не дëргаться? Поэтому и фантазии такие, и вся жизнь... Лена, а у тебя таких фантазий не было?

—Нет, мазохисткой себя никогда не представляла, но часто кошмары снились, что меня хотят изнасиловать, убить... Ужас... Света, как ты думаешь, можно ли на равенстве строить отношения?

—Должно бы... Пока здесь, пока забот нет, пытались... Сегодня попробовали распределить роли... Сами видели, что получилось.

—Я вот тут думала, думала... Мне кажется, я наигралась... в эту Американку,— заговорила Юля.— Я ведь начала в неë играть не сегодня. А вот когда? Я как вспомню, сколько было разных мечтаний, стремлений и в школе, и в институте... А сколько раз приходилось ломать себя через колено... с самого детства. Сначала поняла, что я не такая, как некоторые — не там родилась — не в том месте, не у тех родителей... И уже в силу этого, мне никогда не достичь вершин власти, славы, популярности. Дальше — больше... И всë по тем же самым мелочам... Но с каждой ломкой себя, исчезал большой кусок лучших помыслов... А всë из-за того, что этого тебе нельзя, это не по твоему уровню, это вообще не твоë — так урезают желания... Зато насаждают совершенно другие: это надо, это должно, это так положено... Вот так и получилось, мечты закончились, а жизнь именно такая, какой она у меня только и может быть... Я никогда не задумывалась, кем и где я буду работать. Попала в свой банк по знакомству с огромными трудностями, и тут сразу всë остановилось. Как только я привыкла за пару месяцев к своей работе, так всë сразу опротивело... Я как представила, что теперь всю жизнь придëтся ездить почти через весь город по полтора часа, девять часов перебирать ненавистные бумажки, так тошно стало. Можно сказать, жизнь закончилась. Да ещë начальница... типа Светы... Я думала, что она ко мне домахивается по пустякам, достаëт, стремится меня со свету сжить... Но по большому счëту, ей от меня нужна только моя работа, а лично я ей — до лампочки. И если быть совсем справедливой, то ведь это она мне отдала свою путëвку в этот санаторий... А я считала, что я у неë враг номер один. Вот как бывает. Только тут я поняла, что сама же себе всë придумала... Из начальницы сделала Госпожу, из мамы — тоже... А моя Американка, вне зависимости от того, когда она началась, длится очень долго. И может такое статься, что благодаря Свете, сегодня и закончится. Хотя, даже не знаю, учиться жить надо заново...

—Ты так думаешь, что в обычной жизни тоже есть элементы этой игры?— спросил Стас.

—Ох, если бы только элементы,— покачала головой Юля.— Гораздо хуже — американка в особо циничной форме. Когда правила даже не оговариваются, когда все друг над другом издеваются и мучают себя и других. Как будто вы оба себе не доказали, что у вас чистая американка и есть?

«А она жестокая эта Юля... Только с виду кажется такой миленькой и маленькой...— Лена была расстроена. Она в течение Юлиного длинного монолога примерила всë на себя. Да, ведь Юля говорила так, как будто всë про неë, про Лену, знала. О мечтах, о стремлениях, и о ломании себя через колено, и о работе... Чего она добилась за 8 лет? Поднялась на одну ступеньку? Да, она не операционистка, которой могла бы остаться лет до 40, а потом бы выгнали, как уже бывало в их банке, из-за пустяка, но по возрасту... Да, однажды еë заметили и перевели в другой отдел. Теперь она — специалист по кредитованию... И всë, что ли? Теперь там до пенсии сидеть? Начальником отдела она сможет стать, если только очень постарается, да ещë и обстоятельства сложатся благоприятно... И про их семью она тоже зря сказала! Она же не знает ничего...— Хотя, стой... Чего это я? Юля права. Мы же сами всë рассказали, что у нас — мирное существование в американке... Существование или выживание? А если ещë принять во внимание то, что я себе сегодня придумала о ней, о любви, так это, вообще, конец. Я даже не представляю, как можно искать выход из этой ситуации... Так это они с жиру бесятся, или мы с голодухи? Кошмар...»

—Да, Юля, ты права...— Света тоже была поражена Юлиным открытием.— Только вот что интересно, как и какая роль выбирается?

—Да какую кто хочет, такую тот и выбирает... Разница ведь небольшая...

—Это ты точно заметила. Система-то замкнутая.

—А может правила хорошие придумать?— включился в обсуждение Стас.

—Ты представляешь объëм этих правил, на любой случай жизни?.. Чтобы всë было по обоюдному согласию, без насилия над собой и над другим... Почему сегодня мне можно мыть посуду, а завтра мыть — мне будет через колено?— усмехнулась Юля.— Хотя, ничего невозможного нет. Тем более, правила сегодня у нас менялись раз пять, если не больше.

—Юля, не путай человека, пожалуйста. Им, может, и не надо выходить из этой игры. И правила их устраивают,— Света посмотрела на совершенно потерявшуюся Лену — долг платежом красен.

—Нет, я бы предложила... точнее, посоветовала бы, поиграть, они же не чужие. Правда, Стас,— Юля спасала ситуацию. Что Лена со Светой поругались, она увидела. Но почему и зачем? Она или что-то пропустила, или не поняла.

—Я думаю, мы что-нибудь попробуем,— согласился Стас.

—Только не ставьте такого дурного условия — получение удовольствия от власти. Всë равно, не получится. Может, лучше на время?..

—Или на одно мероприятие — сексом, например, заняться с определëнными фантазиями...— размышлял Стас.

—Тоже неплохо, главное, чтобы по взаимному согласию. Да?— спросила Света. Она подмигнула и улыбнулась Лене.

Лена облегчëнно вздохнула. «Не стоило всë-таки на Светку наезжать, она могла бы и посильнее по больному съездить».

—Ох, девчонки, поздно уже. Пойдëм мы, наверное,— сказал Стас.— Спасибо, Света, что нас пригласила. Спасибо и тебе, Юля! За многое спасибо! Я думаю, мы ещë обсудим кое-что потом... До завтра.

—Вам спасибо! Без вас я не знаю, что было бы... И извините, если ненароком обидели кого...— сказала Света. Они ещë раз обменялись улыбками с Леной.

—Счастья вам, девочки! Хотелось бы, чтобы у вас получилось,— Лена выкидывала глупые мысли из головы. «Хорошие они ведь обе! А мне многому ещë учиться надо. Может, и я смогу, если захочу?»

—Мы к обеду придëм, отсыпаться будем. Вы тревогу не поднимайте, ничего хуже американки мы не придумаем, я надеюсь...— сказала Юля.

Супруги ушли под ручку в свой номер. Впечатлений получено предостаточно. Можно что-то решить.

==========

Юля со Светой, оставшись одни, раздевали одна другую нежно, ласково, с любовью. Света ещë не могла прийти в себя от всего сегодняшнего дня, особенно от событий последних двух часов.

—Я тебя очень люблю, Юленька. Спасибо тебе за урок! И прости меня...

—Разбор полëтов? Или как?— спросила Юля.

—А ты меня простила?

—А я на тебя зла и не держала. Я же тебя люблю и всегда любила, даже сегодня весь день. А когда ты сказала, что всем руководит рабыня, я сначала не поняла. А потом всë стало на свои места, даже вспомнила, когда я тебя заставила пригласить гостей. Ты помнишь?— спросила Юля, когда они осторожно улеглись на кровать.

—Нет. А когда?

—В самый-самый первый день, когда про Машку рассказывала.

—Точно! Про стриптизëршу, и ты сказала, что никогда бы в жизни, ни за какие деньги... А как ты меня прогоняла? До сих пор не понимаю, когда это прозвучало?

—Этого и не звучало... Я признаюсь, когда привязала тебя к батарее, вышла на улицу и хотела сбежать в Новороссийск. Представляешь, какая я была скотина!

—Перестань. Так получилось. Ты не сбежала, так меня заставила... А туалет?

—Мой или твой?— уточнила Юля.

—Так оба же твои.

—Да, и это знаю... Я же хотела тебе в ротик... потому что хотела сама... Вот и получила: и лужа, и лицом в неë...

—Я теперь тебе должна...

—Светочка, игра закончилась. Совсем! Поэтому ты не можешь быть должна. Забудь!

—Спасибо, Юленька,— Света замолчала. Потом, как опомнившись, предложила:— Я бы тебя хотела, если ты не будешь возражать, сначала полечить. У тебя так сильно побита попочка, что у меня сердце кровью обливается, когда я про неë вспоминаю. Постой, я сейчас,— сказала Света и, потянувшись, достала со столика перед зеркалом жирный крем.— Ты мне позволишь? Сильно болит?

—Светочка, миленькая, перестань. Всë в порядке. Да, болит. Всë болит! Даже сердце, даже душа. Ну и что? До свадьбы заживëт.

Юля положила голову на руки, сильно, насколько было можно, раздвинула ножки и предоставила объект для лечения подруге в полное распоряжение. Света осторожными движениями смазывала ещë припухшие красные рубцы, следы поводка, следы своей бурной деятельности. Юля непроизвольно напрягалась от очередного прикосновения, но потом вдруг расслабилась, и стало так больно-приятно, что она получила оргазм. Она, терзаемая прикосновениями нежных пальчиков, была крайне возбуждена, и вся боль проходила. В этом процессе был даже свой специфический кайф.

Это продолжалось довольно долго, пока Света вдруг не заметила, что Юля спит!!! Когда же она успела? Ведь только-только она разговаривала, а теперь спит, как младенец. «Замучилась. Я представляю, как ей тяжело было, и всë новое, неизведанное, и всë так концентрированно, всë так сразу... И полновластная Госпожа, и бесправная рабыня... А я хотела еë чему-то научить, но скорее, меня надо учить, а не еë. А она самая лучшая на свете! Юленька — чудо моë, любимое! Всë, тоже надо спать ложиться, не то голова лопнет от всех моих ужасов».

Света легла рядышком с Юлей и тоже моментально заснула.

==========

Пока шли в номер, Стасу хотелось выяснить отношение Лены к увиденному и хотелось поговорить о своëм. Девчонкам удалось затронуть за живое обоих.

—Ну, и что ты скажешь по этому поводу?— отойдя довольно далеко от двери 308-го номера, спросил Стас.

—О-чу-меть!— протянула Лена.

—Нет, а всë-таки?

—Ты представляешь, я сейчас подумала... что самое-самое — это не то, что они творили сегодня, а то, что они нас с тобой пригласили.

—Это значит, мы такие крутые?— прикололся Стас.

—Вот ещë! Ты как ребëнок, при чëм тут крутые?.. Нет, не то... Вот позвать к себе посторонних, мы же для них посторонние, объявить им во всеуслышание, что они не только чëрти чем занимаются, а что любят одна другую.

—Об этом можно было давно догадаться с первого появления Юльки за нашим столиком. Она на Светку так смотрела!

—Догадаться можно... А тут — признаться...— Лена ненадолго задумалась,— ты знаешь, мне показалось... Как можно себя загнать, что пришлось выносить на суд абсолютно чужих людей свои, очень личные проблемы.

—Так ты считаешь, что Света сломалась?

—Похоже на то... Ведь Юлька сумела закончить эту игру сама.

—Ты думаешь потому, что она заставила себя выпороть?

—Не смогла больше издеваться, заставила издеваться над собой — круто...— Лена помедлила и спросила:— А как тебе сама игра?

—Ты знаешь, недавно передача была по НТВ... Поздно, ты спала... «Про чëрти чë»... в смысле «Про это». Там как раз показывали садо-мазо салоны, потом как клеймо ставят. Мерзко даже смотреть, но люди ходят! Даже, говорят, деньги большие платят... Причëм, люди-то не бедные, бизнесмены, директора.

—Значит, это им зачем-то нужно.

—И тем, и другим. Одним издеваться, другим — чтобы над ними издевались. А я, вообще-то, хотел бы тебя увидеть с такой битой задницей, как у Юльки. Представляешь?

—Вот ещë! Тоже мне придумал! С ума совсем сошëл, что ли? И кто же меня бить будет?

—А что, мне не доверишь?— улыбнулся Стас.

—Свою любимую попку... тебе? Это чем же я тебя так достала? Скорее, тебя надо пороть, как сидорову козу.

—А меня за что?

—Ты что, не знаешь? Я быстро бы нашла,— Лена строго посмотрела на мужа, но тот улыбался, поэтому она тоже улыбнулась и сказала:— Знаешь, как говорят: был бы человек, статья найдëтся. А представляешь, ты стоишь на коленях, голова зажата между моих ног, голая задница выставлена, и тебя по ней ремнëм, ремнëм... Круто!

—Так ты предлагаешь сыграть?— улыбнулся Стас.

—Ничего я не предлагаю. Я, может, тебе не доверяю.

—А я себе доверяю! Тебе могу довериться на часик-другой, представляешь? Как-никак, могу я доверять женщине, с которой столько лет прожил?

—Тогда пойдëм, и сейчас я тебя выпорю, раз тебе так хочется.

—А тебе не хочется, скажешь? Давай, лучше я тебя. Я тоже знаю, за что...

—Хорош! Поприкалывались и будя! За что же ты меня так ненавидишь?

—О-о-о, это слишком круто сказано. Я тебя люблю, поэтому и предлагаю поиграть, сначала в одной роли, потом в другой... Соглашайся! Ты же ничего не теряешь.

—Не теряю, только получу по попе больно. А я не хочу больно.

—Я буду в меру тебя бить. Тем более, ты же знаешь, что баб порют по субботам, и не ремнëм, а вожжами, тогда они правильно себя ведут. Домострой...

—Э-э-э-э, домостроевец, чëртов!— Лена тяжело вздохнула,— Слава Богу, пришли. Так кто будет первым получать наказание? Ты или я?

—Давай, кому судьба даст шанс. Жребий бросим, так и решим.

—Нет, сначала правила, а то, непонятно как-то, я не готова.

—Так правила же просты, Госпожа или Господин всегда правы. Или так не устраивает? И целых два часа в распоряжении.

—Нет, это слишком сложно! Может, просто садо-мазо? Я готова тебя побить, если ты так хочешь, а сама — пока нет. Я боюсь...

—Боящийся не совершенен в любви...

—Ах ты так! Спускай штаны, давай ремень и на колени, быстро!

—Ой какая ты смешная госпожа!— улыбнулся Стас, но стал расстëгивать ремень на брюках.

—Лишних десять ударов заработал! Ещë хочешь?

Стас, не переставая улыбаться, расстегнул и стал медленно стаскивать брюки вместе с трусами. Когда он их опустил на длину рук, стал на колени, вынул ремень и протянул его Лене. Та ошарашенно наблюдала за его действиями, а от ремня чуть не отскочила. Но, собравшись с духом, взяла его и, сложив пополам, легонько пошлëпала по своей ладошке. Она вопросительно смотрела на мужа, не зная, что предпринять. Наконец, она решилась:

—Значит, ты готов вот так передо мной унижаться и подставлять свою задницу?

—Да, госпожа,— покорно сказал Стас, но подавить улыбку так и не смог.

—Кайся!

—Что?

—Ну.. это... Признавайся в своих преступлениях, проси прощения, а то, как же я буду наказывать невиновного?

Стас понял резонность этого предложения и стал быстро соображать, за что он бы мог чувствовать себя действительно виноватым? И тут пришла в голову такая мысль...

—Простите меня, Госпожа, пожалуйста... Я был... я тебе... я вам...

—Что ты там мямлишь? Давай-давай! Я же всë знаю...

—Я знаю, Госпожа,— сказал Стас и опустил сначала глаза, потом и голову, но продолжил:— Помнишь, в прошлом сентябре я ездил на курсы повышения в Москву... на месяц...

—Ну?..

—Я туда не доехал.

—Как не доехал? А где ж ты был?

—В Академгородке...— Стас замолчал... но пауза затянулась, и он продолжил:— И почти месяц мы с нею прожили вместе...

Глаза у Лены округлились. «Что он мелет? Он изменил? Мне?» Но собралась и чуть помедлив уточнила:

—Ну и как?

—Никак... Сначала было всë нормально, а потом разругались...

—Навсегда?

—Нет...

—Она замужем?

—Да... муж, ребëнок. Хотела, наверное, поменять, но характерами не сошлись...

—Так зачем же тогда встречались?

—Аборт понуждал сделать...

—Сделала?

—Да... Теперь снова собирается рожать, говорит, от мужа... Но не верится...

—Так ты с нею до сих пор?..

—Нет. С того времени я постоянных не завожу,— сказал Стас и испугался. Зря он так сказал, он этого не хотел говорить! Это от волнения... И Лена молчит. Стас ругал себя матерными словами. Зачем он про это стал рассказывать? Тем более, зачем сказал последнее?

Тут он услышал, как на пол упал ремень. Он медленно поднял глаза и упëрся взглядом в широко распахнутые глаза Лены, в которых был только один вопрос: «Зачем?» А в лице была такая потерянность, что Стасу стало не по себе. «Перебор»,— подумал он. Долго-долго они смотрели в глаза друг другу, пока из глаз Лены не закапали слезинки, и она отвернулась, махнув на него рукой.

Стас вдруг понял, что ему стало неудобно стоять со спущенными штанами, да на коленях, и в душе вскипело. Шутка не удалась. Игра не получилась... Игра?.. Это единственный выход, чтобы всë в этой игре и закончилось. Он подполз к кровати, поднял упавший на пол ремень и поднялся.

—Значит, ты не хочешь меня наказывать? Тогда придëтся это сделать мне,— с этими словами он стал поднимать еë юбку. Лена молча, но упорно сопротивлялась. Тогда он, собравшись с силами, стянул еë ноги с кровати. Задрал юбку выше пояса и уже взялся за трусы, как Лена вдруг перестала сопротивляться и расслабилась. Он уже по инерции так сильно дëрнул легкие трусики, что они порвались, и этот треск рвущейся ткани отрезвил их обоих.

—Делай, что хочешь. Мне теперь всë равно. Как приедем домой, я подаю заявление на развод.

Руки у Стаса опустились. Что делать?.. Что теперь делать? Он взял и аккуратно положил Лену на кровать, она больше не сопротивлялась. Она потеряла интерес к жизни, еë глаза были пусты и несчастны, как у Таньки, когда ту раздевали. Стас прилëг рядом. Решение Лены его не устраивало, надо как-то объяснить... Надо всë объяснить, даже если это будет последний разговор в их жизни. Не оправдываться, а сказать своë мнение, оно же имеет право на жизнь или нет?

—Лена, послушай...— и хотя Лена вообще никак не реагировала, он начал объяснять.— Лен, я же не поверю тебе, если ты скажешь, что ты об этом не знала или хотя бы не догадывалась. Можешь не отвечать. И я даже не совсем уверен, есть ли, был ли у тебя кто-нибудь за это время,— Стас смотрел в еë глаза. Но никаких эмоций они не выражали, пустота глаз сливалась с пустотой вокруг. И вдруг, они захлопнулись. Стас замолчал... Но так долго нельзя, и он снова продолжил:

—Я считаю, что вопросу секса уделяется слишком много лишнего внимания, хотя он этого не стоит. Просто раздули и сделали глобальную проблему... И у меня... вдруг стало это проблемой, причëм с двух сторон... Особенно осенью... Я совсем запутался. А тут ещë Света спрашивает о событии в 29,5 лет, и как всë по новой. Голова пухнет... А знаешь, Лен,— Лена не реагировала ни единым мускулом...— знаешь, я сейчас попробую рассказать, что я тут передумал, за это время. Я только выхода так и не нашëл. Ты знаешь, профессия накладывает отпечаток не только на круг знакомых, но и даже на отношение к жизни, тем более к сексу. Вот, сколько у меня знакомых: и те, кто со мной учился, и коллеги — они как-то иначе на всë смотрят. Я не знаю, как там, у артистов или каскадеров, но как у врачей, могу рассказать. Если смотреть с твоей точки зрения, то у них абсолютно беспорядочная половая жизнь. Даже у стоматологов, хотя казалось бы, что у них? Но представляешь, я думал... Вот у кого и муж и жена — врачи или связаны с медициной, у них проблем на этой почве не бывает. Ночное дежурство, и вдруг захотелось, всегда же есть медсестра, или ещë кто, секс можно получить всегда. И никто не возражает — так принято. Нет, конечно, есть белые вороны, что никогда не ведутся. Но они сразу не такие, долго выдержать не могут и сбегают. А в семьях, где жена или муж работает в другом месте, там начинаются проблемы как у нас с тобой... Хорошо... не у нас, у меня.

Но и это не подействовало на Лену. Она лежала, но точно не спала. Она слушала и думала... Стас продолжал:

—Вот, понимаешь, я что подумал: врач он всë время рядом с болью, рядом со смертью, и это... и это даëт другой подход к жизненным проблемам. Знаешь, когда в детстве невтерпëж, заперся в туалет на пять минут и готово — облегчение получил и всë. Но тут не 15 лет, взрослый мужик, вроде бы, можно и с женщиной... Тем более, они всегда есть... Так вот, когда это так, разово, не возникает ни привязанности, ни обязанностей. Но стоит только получиться чему-то ещë, как тут же просто секс заканчивается, и человек для тебя переходит в другую категорию — жена или любовница. А просто секс — это просто удовлетворение физиологической потребности. И зачем тратить нервы и силы на сдерживание, на поиски, когда можно почти всегда... Стоит только спросить: «Ты свободна ближайшие полчасика?»— и ты уже через три минуты на диване в кабинете, а через двадцать минут она встала, оделась и ушла, как будто ничего и не было. Я только на практику попал, как сразу врубился в эту систему. В первый раз я чуть не офонарел, когда понял, что меня просто использовали для снятия стресса. Именно таким образом — сняли и трахнули, то есть мной трахнулись. Но на следующий день я подошел к ней же и сказал: «Пошли и сегодня». Ей было не слишком надо, как мне показалось, но она, ни слова не говоря, согласилась и дала. Я был удовлетворëн. Это ещë институт не закончил... А потом... потом и говорить не хочется, сколько было... Но однажды, я встретил нечто большее... Она была медик... И тут тебе любовь, потом та злосчастная командировка, потом... этот... аборт...

Глаза Лены открылись, в них была не только пустота, но и боль. И только одна фраза слетела с пересохших губ:

—Зачем ты мне рассказал?

—Понимаешь, Лен, весь сегодняшний день и вечер... Потом твои слова: кайся, я знаю... И если есть шанс покаяться, значит, есть хоть какая-то возможность получить прощение и отпущение грехов... за всë. За то, что я виноват кругом: перед тобой, перед нею, перед тем ребëнком, которому я не дал родиться, перед собой, перед Богом... Прости меня.

Лена снова закрыла глаза. А Стас уже всë сказал... Он приподнялся на локте и посмотрел. Он даже улыбнулся, увидев, как они лежали, с голыми задницами и ссорились. Тут ему пришла совершенно нелепая мысль:

—Мне недавно анекдот рассказали. Мужики собираются на рыбалку, а одному тоже хочется, но он знает, что жена не отпустит. Он интересуется, как уйти? Ему объясняют: «Просыпаешься, откидываешь одеяло с жены, шлëпаешь по заднице, говоришь «Ну и жопа!» — она обижается, и ты можешь спокойно идти на рыбалку. Понял?» — «Понял»,— говорит. Наутро так и сделал. Проснулся, откинул одеяло, шлëпнул жену по заднице, сказал: «Жопа!— подумал-подумал и добавил:— А ну еë на фиг, эту рыбалку!»— с этими словами он положил руку на попку жены, та от неожиданности вздрогнула, но не возмутилась. Тогда он переполз поближе и коснулся еë губами:

—Такая хорошая попа...— и лизнул между ягодиц,— язык и жопа — понятия совместимые?

Лена напряглась, Стас стал целовать кругленькие ягодицы жены, приговаривая иногда:

—А я хотел еë ремнëм... еë же только целовать можно... она такая вкусная... и почему считается, что это нехорошо... мне нравится... а тебе?

—Да-а-а...— елë слышно сказала Лена и расслабилась, что позволило Стасу добраться до самой дырочки, он даже попытался всунуть туда язык... Лена возбуждалась, она протянула руку и коснулась его ягодиц. Стас потихоньку оставил еë попку, перевернул и, так как раздеваться было не надо, он просто смахнул остатки еë трусиков с колен и вошел в неë. Ещë через несколько минут они лежали обнявшись...

—Прости меня,— сказал Стас.— Пожалуйста...

—Простила уже.

—Спасибо... Я догадывался, но так хотелось, чтобы ты это сказала...

—А что будем делать дальше?

—Не знаю... Я, конечно, могу тебе пообещать, что не буду больше, но я сам в это не слишком верю... Давай пока не приедем домой, попробуем вместе найти выход. У нас же есть и время, и возможности, было бы желание.

—Значит, как только мелькнëт какая-нибудь юбка, тем более, то, что под юбкой, так ты готов сразу?

—Да нет же, Леночка. Вот приспичило или долго ждать, или снять сразу... не девку, напряжение...

—Не понимаю...

—Лена, а ты мне можешь сказать, у тебя был кто-нибудь?

—И ты готов мне поверить?

—Уже верю. И мне почему-то кажется, что не было, представляешь?

—Ты меня слишком идеализируешь.

—Что, было?

—Какая разница. Может, мне бы хотелось сказать тебе в пику, что было...

—Но это будет неправдой... Я теперь точно знаю, что никого не было... И ещë больше чувствую себя... нет, не виноватым, как-то по другому... некомфортно... Сказать тебе, чтобы ты мне изменила? Нет, не могу и не хочу. Сам больше не хочу, но не могу гарантировать. А вообще, странно... как-то странно, что я об этом могу с тобой разговаривать. И мне кажется, что ты меня понимаешь. Это нас девки завели...

—А Юлька? Она тебе понравилась? Ты еë уже захотел?

—Представляешь, я об этом и не думал, я почему-то знал, что это невозможно. Даже если бы она сюда пришла — всë что угодно, кроме секса. Не понимаю, почему...

—У них любовь... А что бы ты еë заставил делать?

—Смотреть на нас... ты бы согласилась?

—Не знаю... странно как-то...

—А ты?

—Ой, не знаю. Может, полапала бы, если бы совести хватило, а так — одеть-раздеть... Да, помогать нам — свечку держать... Странно...

—Так ты думаешь, они любят?

—Любят... Но, похоже, у них уже тупик, они не будут вместе. Слишком круто сегодня было — сломаются...

—Как мы?

—Мы ещë раньше сломались...

—Значит, садо-мазо у нас не получится?

—Получится, получится... Это будет гарантия, что ты не будешь, кого попало... Представляешь, только ты изменишь, просто трахнешься и только... Это когда у тебя будет невтерпëж. Но в тот же день ты мне расскажешь, с кем, когда, почему... А я буду принимать решение, скорее всего, выпорю, как сидорову козу, позвоню ей, а ты ей расскажешь при мне... во что вылилось это твоë или еë удовлетворение естественной потребности...

—А это идея... Слушай, Лен, — идея... Вот только со звонком как-то криво... Я подумаю, можно?

—Ну, не хочешь, как хочешь...

—Если без звонка, я уже согласен... Засмеют...

—А говоришь, у врачей — другое отношение... так вы...

Стас опустился вниз, принялся языком ласкать внизу...

—Стас, хватит подлизываться... я же в ванной давно не была...

—А мне так нравится,— сказал Стас, не останавливаясь.— А ещë... ты знаешь, я тебя сюда хочу...— он лизнул колечко ануса...

—Как?.. Туда?.. Зачем?

—Хоть один раз... ты не разрешишь?

—Посмотрим на твоë поведение. Может, когда-нибудь, я и соглашусь но не могу гарантировать.

==========

Утром, хотя было уже далеко не утро — часов 11, не меньше, Юля проснулась. Она открыла глаза и никого не увидела в номере. Где Света?!! Куда она пропала? Что случилось? Почему она еë не разбудила?

Юля встала, дверь в ванную заперта. Она там? Юля постучалась. Никто не ответил. Она постучалась сильнее, позвала:

—Светочка, открой! Ты чего спряталась?

—Я сейчас,— раздался приглушенный голос Светы, и сразу же раздался шум воды.— Я сейчас, приму душ и выйду.

Юля не понимала, почему Света не хочет еë пустить, что случилось? Вчера или уже сегодня? Она прислушалась... Шум воды был равномерный, под душем никого не было. Там точно что-то случилось. Юля постучалась сильнее.

—Света, открой!

В ванной никто не отозвался.

—Света, я сейчас дверь выламывать буду! Открой, пожалуйста.

Щеколда открылась, Юля, приоткрыв дверь, вошла в ванную. Света сидела на унитазе, сложив руки на коленях, и плакала тихо, но безутешно. Юля опустилась перед подругой на колени, обняла еë, прошептала:

—Всë в порядке, всë нормально. Успокаивайся... Пожалуйста...

Света обняла любимую и ещë пуще залилась слезами. Юля сама хотела заплакать, но встала, закрыла воду. Подняла Свету, повела еë на кровать. Она больше ничего не говорила, не просила, она просто успокаивающе гладила голову Светы и ждала.

У Юли разрывалось сердце, но если у одной депрессия, то другой ни в коем случае нельзя предаваться панике, иначе, невозможно. Юля анализировала, что же могло так расстроить Свету? Скорее всего, это связано с той тайной, которую она не могла мне рассказать, или с тем, что вчера она мне всë-таки сказала, когда была Танькой. А Юля ещë пугала, что заставит рассказать всë, тогда она так же безутешно рыдала. Истерика не прекращалась, Юля решила попробовать ещë раз:

—Светочка, милая моя, любимая, единственная. Мне не надо ничего объяснять, я всë понимаю. Ты только успокойся. Я с тобой, счастье ты моë... Светочка...

Юля шептала ласковые нежные слова, и это возымело своë действие. Ей удалось сказать именно то, что было нужно еë любимой в данную минуту. Света успокоилась, она оторвала своë заплаканное лицо от подушки и внимательно-внимательно смотрела Юле в глаза. Что она там увидела? Что она хотела там увидеть? Но она подняла голову и, поцеловав Юлю в губы, сказала:

—Как я по тебе соскучилась! Мне приснился сон, и я испугалась. Я уже часа три реву, прости...

—Милая, маленькая моя, я с тобой...

—Спасибо. Такой страшный сон... Рассказать? Что я спрашиваю, конечно же, тебе надо рассказать.

«Я иду по чистому полю, цветочки рву, бабочек разглядываю, песенки под нос напеваю, иду себе и иду. А поле такое ровное, солнышко греет, небо высокое-высокое, синее-синее, как нарисованное. В какую сторону ни посмотри — везде ровненькая полоска, ни пригорка, ни кустика, даже дороги нет. Долго-долго я шла, пока не поняла, наконец, что я осталась одна... Я потеряла тебя. Я потеряла всех. Я — одна... Не может такого быть! Так не должно быть! Ты есть! Я побежала, мне надо было найти тебя! Мне надо было найти остальных! Я даже не задумывалась, куда я бегу — только вперëд. Я знала, что там кто-то есть.

У меня силы на исходе были, когда на горизонте появился лес — тëмно-зелëное пятно... Не дерево, не заросли кустарника — именно лес, огромный, может непроходимый. Я с новой силой побежала к нему. Да, он приближался ко мне, и я чувствовала его мощь и свой страх перед ним. Я притормозилась и пошла сначала шагом, пока заросли не сильно мешали, потом стала продираться через поваленные деревья, прыгала через канавы и ручейки. И вдруг вышла на поляну, на которой стоял небольшой замок, этажа три, не больше. Я не присматривалась, если честно, только увидела дверь, сразу бросилась к ней и, даже не стуча, открыла еë. Она со страшным скрипом впустила меня, и сразу же за мной захлопнулась, как обычная дверь с пружиной. Я и не обратила сначала внимания на это — дверь как дверь, ничего особенного. Главное, я верила, что ты там. Ты должна была быть там. Я верила...

Большие, просторные коридоры, масса дверей, лестница наверх. Я открывала все двери подряд. Одни комнаты были совершенно пусты, в других стояла нехитрая мебель, только нигде ни одной души — никого. Я шла и шла, пока не прошла весь этаж... Наверное, раза два... Потому что двери закрывались сразу за мной, только я их отпускала. Хорошо, что не было других выходов из комнат, иначе я бы не прошла даже один этаж.

Я поднялась на один этаж вверх. Здесь, наученная горьким опытом, я пошла от лестницы, открывая все комнаты подряд. Здесь было так же, как и на первом — то пусто, то мебель. Но и тут никого... Я прошла ещë этаж, ещë, ещë... Не знаю, сколько этажей я поднималась... Не знаю... Но лестница с любого этажа вела как вверх, так и вниз... Я и кричала, и звала, но никто не откликнулся на мой зов... В комнатах никого, в коридорах никого... Я перестала заглядывать в двери, просто шла вниз по лестнице, но пройдя этажей двадцать, я поняла, что тебя здесь может и не быть... И я ошиблась... И что-то должно случиться, если уже не случилось... Я осталась одна в заколдованном замке, из которого нет выхода... Что вверх, что вниз было много-много этажей или они менялись местами, а я ходила по кругу... Я жутко испугалась... Куда ты пропала?.. Куда подевались все?.. И что мне теперь делать?.. Потом снова коридоры, двери, двери, двери... И напряжение всë нарастало и нарастало... Сейчас и со мной должно что-то случиться... Или я увижу то, что не хочу видеть... Я заревела во сне...»

—...и проснулась... Ты рядом, спишь, отвернувшись от меня. Мне стало так больно и страшно, что я не выдержала и пошла в ванную, и плакала там, пока ты меня не вытащила. Что это значит? Юленька, скажи, что это?

—Я не знаю,— честно призналась Юля.

—И я не знаю,— горько вздохнула Света.— Страшно было! Совсем страшно... Даже не знаю, чего я так испугалась.

—Так, давай, забывай этот дурацкий сон. Мы вместе?

—Вместе. Ты хочешь сказать?..

—Пока мы хотим, мы будем вместе...

—Спасибо, любимая... Знаешь, что я боялась увидеть?

—Догадываюсь...

—Тебя мëртвую... Не хочу!!!

—Это мы вчера переиграли в эту дурацкую игру... А это — обратная реакция, отходняк.

—Ты знаешь, что у меня на завтра уже билеты,— Света посмотрела на Юлю с надеждой.

—Знаю, ты говорила...

—Я пойду поменяю на самолëт, если получится. Сможем ещë почти сутки пробыть вместе.

—И завтра-послезавтра надо будет принять окончательное решение. Ты уже готова?

—Нет.

—И я нет... У нас есть почти двое суток, как минимум. Мы должны что-то придумать.