Глава 4. Госпожа

Света опустилась на колени, ей захотелось развязать Юльку, но что-то не дало. Что-то внутри запротестовало. Она встала, сняла с себя ошейник. Из еë глаз всë ещë текли слëзы. Теперь она молча мазала синяки и ссадины, доставляя своей бывшей Госпоже сладостные мучения. Она это знала. И вдруг ей пришла мысль... Гнусная... Но исполнить еë было необходимо.

Она встала, оставив Юльку привязанной в кресле, пошла в ванную, умылась и, не говоря ни слова, сама оделась. Прошло минут десять. Пауза затянулась. Света не знала, что ей дальше делать, она сидела и ждала. Может, удастся успокоиться, тогда и решение придëт.

Юльке за это время стало совсем невмоготу, руки и ноги болели, задница саднила и жгла, она совсем ничего не понимала. Если Света не хочет быть Госпожой, то почему она еë не отвязала, если хочет, то, что она делает? Как стать правильной рабыней без Госпожи? Может, она сейчас еë развяжет? Можно ли говорить или нельзя? Она не дождалась.

—Госпожа...— позвала Юля, никто не отозвался...— Госпожа, Ваша рабыня просит Вашей милости.

Света подошла к креслу так, что Юлька увидела еë ноги. Она стояла и молчала. Наконец, до Юли, как из другого мира донесся незнакомый голос, похожий на Светин, но как бы не еë:

—Так, значит, ты моя рабыня?

—Да, Госпожа.

—Тогда кто тебе разрешал разговаривать? Или ты хочешь, чтобы я подчинялась всем твоим дурацким правилам, приказам, просьбам?

—Простите, Госпожа, я так виновата перед Вами.

—Ты это оставь, я сама знаю, что мне делать,— сказала Госпожа, но всë-таки принялась развязывать свою рабыню. Сначала были развязаны руки, потом ноги.— Танька... Танечка... Ты знаешь, это имя тебе вполне подходит. Но, ты меня уже успела достать. Не успела я даже начать, как ты сразу принялась мной командовать, учить. Ты знаешь, что должна быть наказана?

—Да, Госпожа.

—Вставай.

Танька встала, руки вытянуты по швам, плечи опущены, голова тоже. Как ей хотелось попробовать, что там у неë? Каковы последствия? Но она не решалась. Госпожа взяла Таньку за подбородок и подняла голову, чтобы видеть выражение глаз:

—Смотри мне в глаза! Ты есть хочешь?

—Нет, Госпожа.

Презрительный взгляд Госпожи окатил Таньку, как ледяной водой. Госпожа взяла бутерброд, принесëнный ей же Юлей, и дала его Таньке.

—Ешь!

—Я не хочу, я же вам его приносила, Госпожа.

—А мне плевать, хочешь ты, не хочешь. Жри, сука!— злоба, чуть ли не ненависть мелькнули в этих глазах.

Танька жевала и давилась. Бутерброд не лез в глотку.

—Быстрее. Ещë один. Ещë.

Танька еле-еле впихнула себе в рот третий бутерброд.

—А говорила, не хочешь,— недобро ухмыльнулась Госпожа.— Вон как быстро всë съела.

Танька с трудом поглотила последний кусок. И стала, опустив голову. И вдруг щëку опалила пощëчина.

—Свинья неблагодарная,— с раздражением сказала Госпожа.

—Простите, простите меня. Спасибо, Госпожа, за заботу о недостойной рабыне. Простите...

—Уйди с глаз долой. Скотина!

Рабыня отошла так, чтобы еë не видела Госпожа. Но та повернулась, и этот взгляд обжëг Таньку. Она заплакала и пошла к двери, ей нет больше места в этом номере. Она открыла замок, опустила ручку, и тут услышала голос Госпожи:

—Танечка! Иди сюда.

Танька прибежала к Госпоже. Встала перед ней, не поднимая глаз.

—Что прикажете, Госпожа.

—Смотри в глаза.

Танька подняла заплаканные глаза. Всë, Юльки нет — чистая Танька. Без мыслей, без желаний.

—У тебя хорошая Госпожа?

—Очень хорошая.

—Ты знаешь, что я тебя должна наказать за твоë гадкое, дерзкое поведение.

—Да, Госпожа.

—Какого наказания ты заслуживаешь?

—Очень строгого. Как прикажете, Госпожа.

—Что-то скучно у нас. Я, наверное, приглашу гостей. Ведь тебя развлечь надо будет.

Из глаз Таньки сами собой потекли слëзы. Она ничего не хотела говорить, она снова пыталась отдать себя в руки своей Госпоже. А та продолжала:

—А ты будешь нам прислуживать... и всë такое... Вот только с твоей униформой я пока не решила. Что тебе надеть?.. Ошейник точно, а ещë что, не знаю даже... может, маечку? А как битая задница будет сверкать! Прикольно.

Танька была в панике, она уже не могла просто смотреть. Сначала она быстро-быстро моргала, потом совсем закрыла глаза. «Так нечестно...»

—Да, не переживай сильно, ты их знаешь: наши соседи по столовой... Вспомнила?— и, как будто только заметив, что Танька против, спросила:— Ты что, не хочешь?

Глаза Таньки совсем не открывались, слëзы текли ручьëм. «Что же это творится? Зачем?»

—Открой глаза!

Глаза распахнулись, но кроме ужаса Госпожа ничего там не увидела. Она влепила пощëчину рабыне и зло произнесла:

—Мразь! Иди, стань в угол!

Танька, тяжело ступая, прошла и стала на колени в угол. Она плакала, безутешно. «Неужели это правда? То, что она сказала? Я — мразь? Неужели она так ко мне относится?»

—Так ты готова к приëму гостей?

Танька вздрогнула, всхлипнула и с трудом произнесла:

—Как Вам будет угодно, Госпожа,— и снова заревела, теперь в голос.

—У меня есть способ как тебе от этого избавиться. Держи!

Госпожа дала Таньке книжку, листочек бумаги и ручку:

—Пиши.

—Что писать, Госпожа?

—Ну, ты и бестолковая! Смотри, чтоб слëзы на листок не капали. Так ты не знаешь, что писать? Ладно, продиктую: «Мне надоела эта бессмысленная жизнь. Я не хочу больше мучиться. В моей смерти никого не вините». Всë. Написала?

—Да, Госпожа.

Танька прочитала ещë раз. Она становилась самоубийцей, она полностью отдавалась во власть своей Госпоже, чтобы той не было из-за неë неприятностей. Поэтому она без напоминаний и дополнительных указаний сама расписалась и спросила:

—Какую дату поставить, Госпожа?

—Сегодняшнюю,— не раздумывая, сказала Госпожа, как будто только этого вопроса и ждала.

Танька дрогнувшей рукой поставила дату — это всë! И протянула листок с книжкой Госпоже. Танька снова увидела эти глаза, без капли жалости, без сострадания. И снова отвернулась в угол. Задница болела очень! Что там? Почему так больно?.. А слëзы текли и текли. Танька прислушалась, что делает Госпожа — ничего не слышно.

А Госпожа сидела в кресле и краем глаза наблюдала, когда же Танька не выдержит и попробует, что там, на попке, или вытрет слëзы? Вот... вот... Сейчас... Руки непроизвольно дëрнулись и коснулись битой задницы.

—Впечатляет?— насмешливо спросила Госпожа.— А кто тебе, интересно, это разрешал? Или ты думаешь получить от этого удовольствие?

Руки резко опустились. Танька сжалась. Что сейчас будет? Вся она покрылась гусиной кожей. Она чувствовала на своей спине и на заднице тяжëлый обжигающий взгляд Госпожи.

—Так, по-хорошему, значит, не хочешь? Ладно, возьмись за них крепче и держи, не отпускай! Так приятнее тебе будет.

Танька взялась руками за ягодицы и аж взвизгнула — задницу как ошпарило. Она сильнее сдвинула ноги, провела рукой по рубцам. Вся попка была как стиральная доска — ребристая. А теперь ещë и держать... Она сильно сжала ягодицы, и еë как током прошило то ли от боли, то ли от жуткого напряжения и переживаний, но она кончила.

—Всë-таки кончила. Ну-ну... Скотина,— прошипела Госпожа.— Ты, давай, мастурбируй, а я пойду. Дверь закрывать не буду, ты знаешь, что так лучше, и табличку, чтобы не беспокоили, уберу. Видеть тебя не могу больше!

—Госпожа...— еле прошептала рабыня...— Госпожа...

Но Госпожа ушла, громко хлопнув дверью.

Юлька стояла и мучилась даже не столько от физических страданий, сколько от душевных. Куда она попала? Что хочет от неë Светка? И она всë специально так подстроила, чтобы над ней, Юлькой, поиздеваться? «Да, устроила я себе жизнь! Вот, что значит доводить себя до такого с неизвестными людьми. Она же всë может! Но и я могу... Я просила. Я хотела. Но я не думала, что так страшно будет. А я сама? Когда еë к батарее привязывала? Это что? Наслаждение от власти? К чëрту такое наслаждение! Но я же получила. Она мне помогла. Значит, и я должна помочь ей. Как, если она на меня такая злая?.. Стать выше, чем сейчас. Стать такой, как стала она? И тогда у меня появится хоть один шанс. Значит, стать полной рабыней — Танькой. Противной Танькой, с еë противной наглой задницей. А я еë пожалела. Кошмар!»— Юлька лихорадочно думала. Она боялась, потому что в глазах Госпожи не было ни капли надежды, ни грамма любви. Она больше не видела Свету. А может, она сама еë убила, когда привязала к батарее или когда бить заставила?.. А вместо Светки появился монстр.

«Ну и развлекушки, чуть ли не до смерти. Нет, до смерти же... Я уже написала. Тем более, она сегодня меня всë равно убьëт. Я же дала ей право. Не понимаю! Она что, на самом деле такая? И как я с нею собиралась жить? Бежать... Тем более, она на меня даже ошейник не надела, ей, значит, не понравилось. Ни привязывать не стала, ни наручники надевать. Может, сейчас смыться? Быстро собрать вещи и бегом отсюда. Бегом!!! Ну его на фиг!!! А эти злющие глаза, а еë способности... Оставаться больше нельзя ни минуты. Срочно бежать!!!»— Юлька опустила руки... Прислушалась, ничего не услышала, да и не могла услышать. Она, поднимаясь с колен, оглянулась... И увидела то, что меньше всего ожидала увидеть...

Света...

Прямо перед ней, в двух шагах...

Сидит тихо на кровати, смотрит.

Наверное, она ждала этого, и именно этого боялась...

Какое у неë выражение лица!!! В нëм не было презрения, ненависти... Было страшнее — недоумение и разочарование...

Юлька в испуге резко отвернулась и упала в угол, схватилась за ягодицы, теперь ожидая вообще чего угодно.

—Значит, так...— сказала Света и надолго замолчала.— А я думала, ты ко мне лучше относишься...— Света принимала решение. Наконец, она продолжила, страшно продолжила:— Всë, я согласна... Я больше не хочу с тобой играть. Ты не можешь быть моей рабыней...— Юлька услышала, как Света всхлипнула.— Ты меня не любишь... Совсем... Я тебя не держу... Скатертью дорога... Ты свободна, Юля... Уходи! И... прощай,— Света громко заплакала, упала на кровать и отвернулась к стене...

Юлька была ошеломлена, теперь она не знала, как ей поступить... Она не выдержала и сломалась. И Света прогоняет еë. Она освободила еë от Таньки, а выгоняет теперь как Юльку...

«Ой, как не хочется, чтобы всë это так закончилось. Как вымолить прощение?» Она, выходит, не любит Свету? Да? Нет!!! Она хочет любить и будет любить! Всегда. И готова за это даже до конца жизни быть еë рабыней, а не только на время этой игры. Юлька встала. Света, закрыв голову подушкой и отвернувшись к стене, безутешно плакала. Юлька подошла к кровати, взяла ошейник, надела его на себя, плотно сжав горло, сняла своë кольцо и положила на кровати рядом со Светой. На тумбочке лежала еë предсмертная записка с сегодняшней датой. Юля взяла еë, прочитала ещë раз, вернулась к кровати и положила под кольцо.

А сама вернулась в угол и встала, как поставили. У неë больше нет своих мыслей. Она больше себе не принадлежит, пока еë Госпожа не убьëт или не отпустит. Что в настоящее время почти одно и то же... Отпустит не так, как это произошло только что, а только после завершения. Она хотела играть или хотела быть. Она стояла и мучилась угрызениями совести. Танька не слышала, да и не прислушивалась к тому, что происходит в комнате. Света уже не плачет, а если плачет, то тихо. А может, она ушла? Но даже если бы сейчас пришли убирать номер, или гости обещанные, Танька бы не двинулась с места без приказа. Она никого не может и не будет слушать, пока не прикажет еë Госпожа. Сама себя Танька считала себя мерзкой наглой скотиной... Танька, она и есть Танька... Она даже свыклась с неудобством стояния на коленях, у неë открылось второе дыхание. Ей ни ошейник, ни даже битая задница со сжимающими еë руками, не мешали. Они только помогали Таньке ощутить себя мерзкой противной рабыней.

Прошло больше получаса, пока Света не сказала:

—Ты меня убедила своей покорностью. Иди, умойся, приведи себя в порядок. Мне не нравятся твои приколы.

—Да, Госпожа,— Юлька бросила извиняющийся, но счастливый взгляд на Свету... И Юля исчезла, а вместе с ней и Света... Теперь была только Танька и еë Госпожа.

Минут через пять Танька вернулась в комнату и, не слыша распоряжений хозяйки, прошла на своë место — в угол. Другого места она теперь и не знала, к тому же и Госпожа еë игнорировала. Значит, она будет мебелью в углу... До конца... Пока Госпожа еë не выгонит.

—Ты чего туда стала?— недовольно спросила Госпожа.

—Это моë место, Госпожа.

—С каких это пор ты стала распоряжаться собой?

Танька была счастлива, игра продолжается, и у неë появилась надежда, что она сможет помочь своей Госпоже в еë очень трудной роли.

—Я очень виновата перед Вами, Госпожа. Я не услышала приказаний и прошла на то единственное место, которого я заслуживаю.

—Иди сюда. Садись на кровать. Мне надо с тобой поговорить.

Танька подошла к кровати, осторожно села на краешек и, опустив голову, ждала серьëзного разговора.

—Что это?— спросила Госпожа строго, показывая на кольцо, лежащее на записке.

—Это Юлино кольцо...

==========

Да, именно с этого кольца и началось... Света, наревевшись над очередной ошибкой в еë жизни, повернулась и, вдруг, увидела Юльку в углу, в ошейнике, со сжатой обеими руками битой задницей, а рядом с собой на кровати еë последнюю записку и кольцо с сапфиром. Кольцо, с которого всë и началось... С которого началось перерождение Юли... «Нет, Юлька-чудовище, и я не ошиблась в ней. Я всë-таки очень сильно еë люблю. Да, может быть, я еë испугала. Может быть, я перегнула палку, но каждая видит только то, что хочет видеть. А я для неë — стала маньячкой... Это — похоже. Но она же должна понимать, что таким образом она теперь сама себя загнала ещë глубже? Ещë прочнее, теперь дала абсолютную власть над собой,— она ещë раз взглянула на Юлю. Та стояла и не двигалась.— Теперь она даже кайфа от этого не хочет получать. То есть, даже то, чем я упивалась, наслаждением от унижений и боли, она пытается вытравить из своей головы. Юленька! Прости! Или я ошибаюсь всë-таки?» Прошло довольно много времени, Юлька не двигалась. Даже не шевелилась. Она выполняла приказ, еë приказ. Даже навеянный местью, даже навеянный перебором. Но, всë равно, он — приказ. Прошло ещë несколько минут. «Придëтся играть дальше. Иначе, я еë уничтожу». Ей надо дать хоть один шанс.

==========

—Признавайся, ты решила сбежать от меня?

—Да, Госпожа. Я испугалась, что Вы меня убьëте.

—А если честно?

—Я испугалась, что нет любви, а Вы специально меня заставили влюбиться, чтобы потом поиздеваться всласть и убить или как-то по другому уничтожить. Я очень виновата перед Вами, Госпожа, за такие мысли.

—Но ты же сейчас так не думаешь?

—Я готова! Ко всему... Я люблю Вас, Госпожа. И ради этого готова или играть, или по-настоящему. Мне всë равно. Только бы быть с Вами рядом,— у Таньки на глазах появились слëзы, она умоляюще глянула на свою Госпожу:— Если Вы позволите.

—Играем... по-настоящему...— сказала она.— Какая, в принципе, разница? Правила слишком жестоки, чтобы это было только игрой. Может, бросить?

Танька молчала, вопрос не к ней. Только Госпожа может прекратить, но тоже только при одном условии. Напоминать нельзя, советовать нельзя, даже показывать своë мнение нельзя. Ничего ей нельзя! Можно быть вещью. С руками, головой, ногами, даже с мыслями, но вещью... Готовой сделать всë, даже через не могу.

Госпожа посмотрела, как сильно затянут ошейник на шее рабыни.

—Тебе не слишком просторен ошейник?

—На Ваше усмотрение, Госпожа. Ещë на одну затянуть?

—Я тебе позволяла задавать вопросы?— осадила еë Госпожа.

—Нет, Госпожа... Простите, пожалуйста...

Госпожа взяла ошейник, расстегнула... У Таньки даже перехватило дыхание. Госпожа ослабила ошейник на одну дырочку.

—Так, мне не нужна рабыня для забавы. Мне не нужна рабыня — служанка. Зачем ты мне нужна? Ты меня хоть для своих наслаждений покупала. А мне, зачем ты мне досталась?— она замолчала в раздумье. Танька тоже мучилась вопросом: зачем она нужна своей Госпоже, если не для удовольствия, то зачем? Наконец, Госпожа серьëзно спросила:

—Ты меня боишься?

—Да, Госпожа.

—А можешь не бояться?

—Да, Госпожа. Я в Вашей полной власти.

—Так ты готова к смерти?— Госпожа вертела в руках предсмертную записку.

Танька подняла глаза, чтобы увидеть серьëзность намерений Госпожи. Глаза Госпожи серьëзны как никогда. «Вот этот вопрос я сама поставила, когда перед обедом довела свою Таньку на грань смерти. А что теперь значат эти слова? Я же обещала ей подчиниться полностью, на еë усмотрение. Как я говорила: на двести процентов... Значит, Юлю надо совсем убирать, оставляем одну Таньку. А для Таньки вся судьба определяется решением еë Госпожи. Зачем я ей? Я не знаю, она тоже не знает. Тогда — скорее всего — да»,— ведь сама Танька не нашла, зачем она нужна своей Госпоже, осталось только еë убить:

—Да, я готова, Госпожа,— она решительно смотрела в упор.

Уголки губ у Госпожи стали опускаться, она понимала, что ещë чуть-чуть и она сама сломается, не выдержит. Ох уж эта игра! Но Танька, наверное, поняла это раньше и опустила покорно свои глаза.

—Я пошутила,— оправдывалась Госпожа и положила бумажку в книгу.— Вставай. Пойдëм, погуляем. Мне поесть тоже хочется. Не забудь обуться.

Танька безропотно, даже не требуя взглядом помилования, подошла к двери, обулась и ждала Госпожу.

«Круто, так и пойдëм, что ли? А на поводке и на четвереньках, да с битой задницей?»— Госпожа переоделась в более подходящую одежду для гуляний, взяла поводок, подошла к Таньке, застегнула поводок на ошейнике.

—Не пойдëт. Где ты видела, чтобы собаки на двух ногах ходили, мы же не на арене цирка. Разувайся!

Танька с готовностью сняла босоножки и встала на четвереньки.

«И так готова?»— подумала Госпожа.

—Открывай и пошли.

Приподняв одну руку, или теперь это была нога, Танька безропотно открыла дверь и подалась вперëд в коридор. Госпожа последовала за ней. Благо, никого в коридоре не оказалось. Они прошли метра три... «Хватит!!!» Она потянула за поводок и сказала:

—Всë, пойдëм назад, мне неохота так гулять.

Танька с облегчением пошла назад. А когда она была уже в дверях, по еë заднице шлëпнула рука. Почти не больно, но как доказательство того, что она прошла и это испытание с честью. Та же юбка была великодушно предоставлена Таньке, та же майка... Косынка. Что-то новое... Зачем?

—Завяжи поверх ошейника, тебе он очень идëт,— улыбнулась Госпожа.

Танька с покорностью и благодарностью бросила взгляд из-под опущенных ресниц на Госпожу. Да, она не боялась еë, хоть и знала, что та может с нею что угодно сделать.

—Покажи, как должна сидеть рабыня?

Танька подошла к креслу и, сильно подняв юбку, чтобы не помять, села голой задницей, ощутив при этом боль как от нового удара, но только крепче сжала зубы, не проронив ни слова, и широко расставила ноги. Госпожа внимательно осмотрела. «Не так! Всë — не так. Как я с ней на люди пойду? А как я сама в том же одеянии на завтрак ходила? Да!.. Ну и правила! Чëрт бы их побрал! А Танька даëт, она и на улице так может или знает, что я не смогу — но смогла же. Ведь уже смогла, хотя бы в коридор... Ладно, садиться я ей не дам. Постоит. Тем более, зачем ей сидеть? А как мне получить от этого удовольствие? Уничтожить еë личность. Так она уже уничтожила еë сама — в углу».

Они вышли из номера. Танька с косынкой на шее, и Госпожа с поводком в руках. На всякий случай.

«Где же еë слабая сторона?— думала Госпожа.— Где? Страх? Нет страха. Эти глаза... Не дай Бог, мне их снова такими увидеть. А может, это моë испытание, мне надо найти свою слабую сторону и довести до предела еë покорностью? Не понимаю... Власть... Что такое власть? И зачем она мне? Особенно теперь, особенно над Нею. Хорошо, можно сказать, что это игра. Да, можно. Но это же страшная игра! Когда тебе полностью принадлежит человек, когда ты имеешь его в полной власти, а он и не сопротивляется. Хорошо если из страха, тогда быстро находишь себе оправдание. А когда из-за любви? Она же сказала, что меня любит, даже в роли Госпожи, даже если это не роль. А по-настоящему: меня, как Госпожу... Кошмар!»

Танька шла рядом, опустив глаза в землю, покорно следуя в полушаге за Госпожой. «Нет, так нельзя,— думала Госпожа.— Слишком противно».

—Вот ключ. Иди в номер. Займись чем-нибудь или подожди меня.

Танька развернулась и покорно побрела домой одна, не решаясь поднять голову или оглянуться. Госпожа отпустила еë метров на пятьдесят и пошла за нею до самого санатория. Танька так и не оглянулась, потому что последний раз она уже ошиблась. У неë больше нет права на ошибку. Она позволила своей Госпоже делать с ней всë. Она на всë согласна. На всë!!!

Танька пришла в номер, дверь не закрывала, ключи положила на стол, ей надо чем-то заняться... Чем??? Хорошо сказано — чем-нибудь... Танька осмотрела номер... себя... Какой ужас! Она ещë одета... Быстро! Танька сбросила свою одежду, аккуратно повесила еë в шкаф. Да, вот и занятие: навести здесь порядок. Танька развешивала наряды Госпожи, чтобы всë было на месте, по порядку, чтобы нигде ничего не валялось. Наткнулась на сумку, в которой были сложены грязные вещи. Может постирать? Но всë — невозможно... Ни порошка, ни условий, чтобы стирать большие вещи. А бельë? Бельë надо руками. Но не Госпоже этим заниматься. Танька аккуратно собрала всë грязное, отнесла в ванную. Под краном мылом она отстирывала трусики за трусиками, бюстгальтеры... Развешала. Тут ей и захотелось в туалет, по-маленькому... Бегущая вода, унитаз рядом... Но Танька не имеет права без разрешения Госпожи. Еле-еле достирала...

Всë. Пусть сушится. Что осталось? Тумбочка перед зеркалом. Танька расставила всë на столике. Всю косметику Госпожи. Здесь было легче терпеть, и не так хотелось. Танька вспомнила, как она ходила в последний раз в туалет. Когда заставила свою Таньку-Свету... А теперь... что теперь? И, наконец, когда всë в номере было убрано, расставлено, расстелено, она решилась глянуть, как там сзади? От увиденного в зеркале отражения ей чуть дурно не стало. Вся задница была сине-красная, полоски рядами, а по сторонам от края поводка синяки были закруглëнные. Но это же не еë!!! Это бывшей еë Госпожи. А нынешняя — даже пальцем не тронула.

Танька, ещë раз глянув в зеркало, подошла к креслу и села, от пронзившей еë боли спина выгнулась. Раздвинула ноги под прямой угол, руки положила на колени, голову опустила, упëршись взглядом в пол. Она думала, что роль рабыни не столь привлекательна, как казалась в самом начале. «Светкина Танька нашла для себя комфортную зону, и ей было легче, несмотря на то, что еë били, ставили в угол, насиловали. Но ей можно было получать от этого удовольствие, а мне запретили. Поэтому придëтся только мучиться. Хотя и в этом тоже есть свои плюсы. Вот меня и оставили без внимания уже в третий раз. Хорошо, хоть нет угрозы для жизни, и тут удобнее, чем в углу, на коленях, да со сжатой руками битой задницей. Хотя она и сейчас щиплет, но это же не совсем то, что было раньше. Значит, и в этом положении можно найти что-то хорошее. А будет время — я научусь получать и от этого удовольствие».

Между ног стало теплее, даже приятно чуть-чуть, но Танька усилием воли, двинув ноги шире и ощутив снова боль и состояние мерзкой рабыни, достойной только смерти, стала думать о том, чем она может помочь своей Госпоже? Как она может помочь ей получить своë, и только своë наслаждение от власти? Только полностью подчинившись еë воле! Времени не существовало, оно текло равномерно и медленно. Танька даже не задавалась вопросом: где еë Госпожа? Она не имеет права вмешиваться не в свои дела. Как только надо будет — она придëт, может сразу с гостями. И Танька готова выполнить любой приказ, просьбу, даже намëк, безропотно и как можно лучше. Вдруг она поняла, что сидит неправильно! Еë место не в кресле, а рядом с ним. Она быстро пересела, обхватив ноги руками, и стала успокаиваться. Жаль, больше заняться нечем. Ладно, она будет только ждать — это тоже работа, достойная только еë. Вот только в туалет хотелось всë сильнее. А без Госпожи как она сможет? Без еë разрешения? Это была бы ошибка. И уже такая, что не доложить она бы не имела права, а, доложив, она добилась бы только одного — еë Госпожа прогнала бы. Навсегда... Поэтому Танька терпела, сколько могла. А когда уже стало совсем невмоготу, она пошла сама стала в угол, крепко сжала ягодицы и теперь больше мучилась от боли, чем от желания сходить в туалет.

==========

А Госпожа, подойдя к санаторию, присела на лавочку и думала. Несколько раз подходили какие-то мужики, она игнорировала их. Даже не одаривала своим страшным взглядом, они сами понимали и отходили.

Госпожа посмотрела на часы, прошло не менее трех часов с того времени, как она отослала Таньку. «Сама я — скотина!» И со всех ног помчалась в номер. Дверь была не заперта, Танька стояла в углу со сжатой задницей как тогда. Что это? Что делать?

Танька никак не отреагировала на еë появление, будто ничего не произошло. Госпожа заметила, что в номере всë-всë убрано, в ванной висит стиранное бельë. Все принадлежности для рабыни аккуратно разложены на одном кресле.

—Танечка, скажи мне, пожалуйста,— повернув к себе рабыню лицом, спросила Госпожа:— что ты тут делаешь?

—Я не смогла там, возле кресла, высидеть. Простите, Госпожа...

—А почему?

—Я... я... я...— Танька заплакала от бессилия.

—Ты что-то хочешь?

Танька, сжавшись, слегка кивнула...

—А что?

—Писать...— еле слышно произнесла рабыня, из глаз еë потекли слëзы.

—А, писать... Это хорошо. Пойдëм!

Госпожа, захватив с собой фаллоимитатор, пошла в туалет, и присела на унитаз. Танька вошла вслед за ней и ещë сильнее сжавшись стала, понурив голову, у двери. За любую инициативу она должна быть наказана. Вот оно и наказание...

—Ноги расставь пошире,— приказала Госпожа, и как только Танька стала, как сказали, открыла кран. Вода зажурчала в раковине. Да, это было издевательство — Танька крепилась из последних сил. Она уже стояла вся красная от напряжения и стыда... Казалось, ещë немного и она не выдержит.

А Госпожа никуда не торопилась. Хотя, пора уже, наверное:

—Танечка, а ты до сих пор хочешь, чтобы я тебя изнасиловала?

Рабыня покраснела ещë больше, откуда еë Госпожа могла знать мысли той еë?.. Да, она хотела тогда, но не сейчас же.

—У меня нет желаний, кроме желаний Госпожи.

—Единственное, что я не хочу, так это насиловать. Это, во-первых, грязно, во-вторых, невозможно. Потому что тебя нельзя изнасиловать — ты согласна...

—Да, Госпожа.

—Так ты специально такой большой выбрала, чтобы мне больнее было?

—Нет, другого не было. Простите, Госпожа...

—Хорошо. Как я понимаю, это должно было быть сразу же после порки?

—Да, Госпожа.

—Так можно я закончу, ты разрешишь?

Танька сжалась не оттого, что ей предлагают, а оттого, что еë Госпожа у неë спрашивает. На глаза навернулись слëзы.

—Не бойся, это не больно. По крайней мере, не так больно, как порка. Развернись и наклоняйся!

Танька повернулась лицом к двери, широко расставила ноги, наклонилась. Писать хотелось невозможно! Ещë эта вода... А сейчас... что будет сейчас? Госпожа провела рукой по битой заднице, от предвкушения неизвестного у рабыни дух захватило, и кожа покрылась мурашками. Она боялась! Боялась по-настоящему... Она даже вздрагивала, как от холода.

И вдруг она услышала, как еë Госпожа провокаторским тоном сказала:

—Пс-с-с... Псс-с-с...

Вот это было последнее. Этого больше выдержать было нельзя! И Танька описалась, по-настоящему... Под еë ногами разливалась лужа, но остановиться она не могла. Ей было та-а-ак стыдно!!! Так обидно и противно за себя. Но Госпожа всегда права. Как только Танька закончила, до неë как будто с небес, донëсся голос еë Госпожи:

—Что ты натворила? Разве так можно? Ай-я-я-яй... Таня, Таня...— она встала, стараясь не попасть в лужу, взяла рабыню за волосы развернула к себе лицом.

Рабыня была пунцовая, из еë закрытых глаз текли слëзы. Госпожа наклоняла еë всë ниже и ниже, пока рабыня не опустилась и не села в эту тëплую лужу, Танька сильно и не сопротивлялась.

—Ты знаешь, как котят отучают от того, что они лужи делают?— с этими словами Госпожа опустила голову рабыни до самого пола и стала еë лицом водить по луже.

Танька беззвучно плакала. Да, она была наказана за то, что хотела... Она это понимала. И ещë она понимала, что Госпожа права, она всегда права! И только этого объяснения ей было достаточно, чтобы принимать всë если не как должное, то как естественное. Когда Госпожа вдоволь набаловалась, она подняла мокрое лицо рабыни и спросила:

—Ты будешь ещë мимо унитаза ходить в туалет?

—Как прикажете, Госпожа...

—Умница, Танечка! Я бы тебя даже поцеловала сейчас, если бы не... Ты мне только скажи, тебе всë-таки удалось попробовать еë на вкус?

Танька облизала губы вокруг. Глаза она так и не решилась открыть, тогда Госпожа, потянув за волосы подняла еë и наклонив голову рабыни к раковине, промыла глаза и сказала:

—Убери здесь всë и прими душ. Постарайся не задерживаться,— а сама вышла из ванной.

Танька умылась, быстро вытерла и помыла пол в ванной, быстро приняла душ и вышла. Сейчас еë ещë и насиловать будут. Какой кошмар! Надо быстрее всë делать! Она даже вытираться не стала, потому что пользоваться чужим полотенцем она не могла, а своего у неë не было.

Выйдя из ванной вся мокрая, Танька была заслана обратно — вытираться, а когда она через минуту появилась в комнате, Госпожа ей сказала:

—Да, Танечка, ни насиловать, ни даже трахать тебя я не буду. Как ты этого ни хотела. Понимаешь, я не хочу. Вот, давай мы с тобой на сегодня договоримся, что ты будешь поменьше сегодня плакать. Договорились?

—Как прикажете, Госпожа.

—Так, скоро ужин. И тебе нужно выглядеть соответствующе,— Госпожа что-то задумала, но что? Этого Танька не могла понять, да и не пыталась.— Так, успокойся! Сегодня я сильно тебя не буду доставать, по крайней мере, пока на ужин не сходим. Мне нужно чтобы ты выглядела там прилично. Садись на кровать.

Танька присела на самый краешек. Госпожа накладывала ей макияж, рисовала стрелки, накладывала румяна и тени.

—Так, в столовой не делай угрюмой рожи и веди себя по-человечески,— предупредила Госпожа.

—Да, Госпожа,— натянуто улыбнувшись, произнесла Танька.

—Надень вот это,— она подала Таньке Юлин парадно-выходной наряд: чëрную юбку и белую блузку, из своих запасов нашла черную косынку на шею. Вот, теперь всë класс! Сама же оделась во всë чëрное, и стала вообще неотразимой, особенно в глазах Таньки.

==========

Лена со Стасом пришли на ужин раньше, чем девчонки. Супруги с утра не понимали, что с девчонками сегодня целый день творится? Во, обе пришли?! Прилично одеты, обе улыбаются, поздоровались. Но снова что-то не так, как всегда. И хоть обстановка менее напряжена, но всë равно, гнетущая. И непонятное поведение обеих. Светка с удовольствием ела, Юлька безразлично смотрела на происходящее. Почти как утром, только наоборот. Света наклонилась к Юльке, и что-то шепнула на ухо, глаза у Юльки округлились, она перестала улыбаться, растерялась. Казалось, ещë чуть-чуть и она заплачет, но через несколько секунд она успокоилась, и снова улыбка на еë лице. А Света продолжает ужинать, как ни в чем не бывало.

—А вы на море сегодня не ходили?— спросила Лена, чтобы разрядить обстановку.

Света взглянула на Юльку, та даже ухом не повела, еë же не спрашивали. Пришлось отвечать самой Свете:

—Нет, не хотелось. Да и масса других дел была,— и, повернувшись к Юле, сказала:— Ты хотела что-то сказать?

==========

Танька потупила глазки, но, собравшись, мило улыбнулась и спросила:

—Лена, а что вы собирались сегодня вечером делать?

—Да ничего, вроде бы.

—А может, вы к нам придëте? Посидим, выпьем, поговорим. С ответным, так сказать, визитом.

—Что сегодня с вами творится? Я не понимаю. А мне тоже можно, или только Лену приглашаешь?— спросил Стас.

—Ой, извини, я, конечно же, хотела бы видеть вас вместе. Так вы придëте?— с надеждой в голосе спросила Танька и посмотрела умоляюще.

—Так ты действительно этого хочешь?— уточнил Стас.— Мне показалось...

—Мне трудно найти нужные слова,— перебила его Танька, а то он сейчас такого наговорит.— Но ты мне можешь поверить, что это единственное моë желание. Мне очень, очень нужно, чтобы вы пришли, пожалуйста...

—Пойдëм?— спросил Стас у Лены.

—А Света? Свет, ты тоже нас приглашаешь?

—Да, я не против.

—Хорошо, договорились,— Лена ответила за обоих.— Только мы придëм не раньше половины десятого. Хорошо?

Все взоры устремились на Таньку, та опустила глаза и улыбалась. Когда она заметила, что всë внимание обращено к ней, она спросила:

—Что пить будем, вино или покрепче?

—Вино. Мы с собой принесëм,— сказал Стас.— Где встречаемся?

—Приходите к нам, в триста восьмой.

==========

Напряжение рассеялось, только Юлька так и не притронулась к еде, что вызвало лишний интерес Лены со Стасом. Но спрашивать не стали, видно, им потом объяснят, в номере. После ужина они вышли в холл.

—Что бы это значило?— спросила Лена.— Они с утра странно себя ведут. Может, не пойдëм?

—Но мы же обещали. Тем более, Юлька так просила,— Стасу тоже не хотелось идти, но обещание надо выполнять.

—По-моему, это Светка еë заставила нас пригласить, но зачем? И поначалу Юлька не очень-то хотела, по крайней мере, мне так показалось. Ты видел, как еë лицо изменилось, когда Светка ей что-то шепнула. Всë равно, пойдëм, хоть и неохота. Чувствуешь себя полной дурой, когда в чëм-то участвуешь, а понять не можешь.

—С нас вино, ты какое хочешь?

—Да без разницы, перед тем как идти, купим что-нибудь.

==========

Госпожа вышла из столовой со своей рабыней. Она извлекла откуда-то, как фокусник, кусочек чëрного хлеба, который незаметно для всех умудрилась стащить со стола:

—На, перекуси,— и протянула его рабыне.

—Спасибо Вам, Госпожа, за заботу. Я не заслужила.

—Да, это точно. А зачем ты гостей пригласила? Чем ты их хочешь развлекать?

Танька совсем потерялась. С одной стороны, она была благодарна за заботу, с другой стороны, она же только выполнила приказ, а теперь за это еë и обвиняют. «Вот, блин, достала!» Так нечестно! Глаза наполнились слезами. Госпожа стояла и строго смотрела на свою Таньку.

—Я не знаю, Госпожа.

—Ну ты даëшь,— слëзы из глаз рабыни потекли быстрее.— Ладно, перестань, пошутила я. Выходит, зря я тебя красила — вся тушь потекла. А, может, ты хочешь отказаться?

—Как прикажете, Госпожа.

—Как прикажете, как прикажете,— передразнила рабыню Госпожа.— Что, своего мнения нет?

—Нет, Госпожа.

—И ты знаешь, что сказать, чтобы они не пришли?

Танька отрицательно помотала головой.

—Людей жалко,— продолжила Госпожа.— Ладно, пусть приходят, раз ты пригласила. Всë будет нормально, если будешь себя правильно вести.

Танька потупилась сильнее.

—Ты знаешь, как правильно себя вести?

—Да, Госпожа. Делать всë, что Вы прикажете.

—И ты этого не боишься?

—Я готова, Госпожа.

—На, вытри потëки,— Госпожа протянула рабыне платочек и зеркальце, а когда Танька привела себя в порядок, Госпожа дала ей денег и задание: что купить, сколько — а сама пошла в номер. В девять Танька уже занималась сервировкой стола, и к половине десятого уже всë было готово. Госпожа в это время сидела с книжкой в кресле, будто до прихода гостей ей не было никакого дела.

Ровно в половину десятого в дверь постучали, Госпожа окинула взглядом рабыню и приказала:

—Смотри, не слишком себя вызывающе веди. А сейчас иди, встречай гостей.

—Проходите, пожалуйста,— открывая дверь и улыбаясь одними губами, сказала Танька.

==========

—А Света дома?— спросила Лена.

—Дома, дома,— выходя из комнаты и улыбаясь, сказала Света.— Захлопоталась по хозяйству. Проходите, рассаживайтесь.

Лена со Стасом вошли в номер — кровати вместе! Они многозначительно переглянулись, мол, всë как мы и думали. Иначе, как объяснить всë, что было до сегодняшнего дня? С тех пор, как Юлька появилась за их столом. Гости рассаживались, Светка незаметным жестом пригласила свою Таньку присесть с ними.

Налили, подняли бокалы. Гости выпили, Света тоже, а Юлька поставила свой бокал на стол и руки положила.

—Света, пусть Юля тоже поест,— предложила Лена. Она уже поняла, что Юлька будет делать только то, что скажет еë подруга.

—Ты думаешь, она уже заслужила?— недобро ухмыльнувшись, спросила Света.

—Как? Почему она должна заслужить?— удивилась Лена.— Что случилось?

—Ничего, тем более она не хочет. Правда?— строго спросила она у Юли.

—Я ничего не хочу. Я не голодна,— скороговоркой заговорила Юля.— Я ела.

—Девчонки, или вы объясните, что тут у вас происходит, или мы сейчас уйдëм, чтобы не участвовать в этом спектакле, смысла которого мы не знаем.

—Видишь, что ты наделала,— строго выговаривала Света рабыне.

—Простите меня, пожалуйста, и не уходите. Пожалуйста, я очень вас прошу, мне очень нужно, чтобы вы были здесь,— на глазах Юли заблестели слëзы.

—Света, я тоже сейчас заплачу,— сказала Лена.— Ты издеваешься над бедной девочкой и над нами. Я не хочу быть твоей заложницей.

—Хорошо, я вам расскажу всë, или вы хотите, чтобы она вам рассказала?

—Нет, давай лучше ты. С самого начала, то есть с завтрака. Что у вас произошло? Какая вас муха покусала?— предложила Лена.

==========

—А это всë просто...— Госпожу стало раздражать присутствие еë рабыни в поле зрения, поэтому она ей тихо сказала:— Поди, сядь в кресло!

Танька пошла к креслу, а Госпожа продолжила:

—Теперь, когда этого надоедалу сплавили... Глаз да глаз за ней нужен. Продолжаем разговор,— а сама краем глаза посматривала, как собирается сесть Танька. И когда та уже стала поднимать юбку, Госпожа показала ей кулак, поэтому Танька села нормально. Зачем порнуху устраивать раньше времени?— Всë действительно началось перед завтраком. Тогда я была на еë месте и могла делать только то, что было приказано.

—Зачем?

—Игра такая. Испытание властью.

—И как, получается?— спросил Стас.

—Конечно, получается. Раз мы поменялись местами, значит, первый этап пройден.

—И как называется эта игра?

—Американка. Короче, на завтраке я была еë...— Света показала рукой на Таньку, даже не поворачиваясь к ней.— Я была еë... рабыней...

Стас аж присвистнул, Лена уставилась на Таньку. Вот это игра! Кошмарятся девчонки по полной программе. Не отрываясь от рабыни, она спросила:

—И кто же еë придумал?

—Она предложила,— ответила Света,— а я согласилась.

—А правила сложные?

—Нет. Госпожа всегда права.

—А если Госпожа не права, смотри правило первое,— продолжил Стас.

—Даже это не нужно. И одно условие: только Госпожа, получив удовольствие от своей власти, может эту игру прекратить,— Света, не оборачиваясь, махнула рукой. Танька быстро встала и подошла к Госпоже, та показала на пол у своих ног, и рабыня села, прижавшись к еë ногам.— Видите, какая послушная стала, а сначала так сопротивлялась.

Света наклонилась и стала развязывать узелки на косынке, сняла еë. Лена поняла, что было спрятано на шее у рабыни, неужели это?.. Уточнить?

—Что это у тебя?

—Ошейник,— ответила Госпожа.

—Это часть наряда?

—Нет, весь наряд,— сказала Госпожа, а Танька хоть и потупила взор, но всë же улыбалась. Ей даже стало комфортно... Несмотря на то, что и вот эти, посторонние для неë люди, знают про неë такое.

—Вы... Вы... живëте... вместе?— нерешительно спросила Лена. Одно дело догадываться, другое дело спросить об этом напрямик.

—Да, разве можно было бы дойти до такого, если бы мы не любили одна другую. Разве бы я могла себя отдать в полную власть чужому человеку?

—Юля, а ты еë и сейчас любишь?— спросила Лена.

—Еë зовут Танька,— уточнила Света, а рабыне приказала:— Скажи.

—Да, я люблю мою Госпожу,— сказала рабыня.

—Вот прямо сейчас?

—Да, конечно.

—И ты позволяешь так над собой издеваться?

—Госпожа всегда права.

—Вы бы видели, как она надо мной издевалась,— вмешалась в их диалог Госпожа.

—Била?— нерешительно спросила Лена.

—Это не самое страшное... Страшнее, когда она заставила выпороть себя.

—И зачем вам это всë надо?

—Возник вопрос, кто у нас в паре будет главной. У вас кто главный?

—Стас,— сказала Лена.

—У нас демократия,— сказал Стас.

—Это правда? Я демократию имею в виду,— уточнила Света.

—Почти,— согласилась Лена.

—И вы предлагаете эти отношения власти и подчинения перевести в игру?— Спросил Стас.— Как садо-мазо... Сейчас популярно в крутых кругах.

—А давайте у Таньки спросим. Она же была и в том, и другом облике, и при демократии, нет, лучше скажем, при равенстве жила. Кем быть лучше: рабыней или Госпожой?

—Обеих убивать надо. Но рабыней быть легче. Нет никакой ответственности даже за свои поступки. Ведь рабыне всë равно. И что бы я ни сделала, отвечает моя Госпожа. Я когда ею была, чуть с ума не сошла. Зато сейчас, я на всë готова.

—На всë, на всë?— уточнил Стас.

—Если прикажет Госпожа.

—А если ты не сможешь?

—Я смогу.

—Вы думаете, что это не так? Показать?— спросила гостей Света.

—Нет, не надо,— воспротивилась Лена.

—А давайте проверим. Мне кажется, что у неë всë получится. Вы бы видели, как она испугалась, когда я сказала, что вы в гости придëте. А потом, помните, как она вас сама упрашивала? Человек — это такое непредсказуемое существо,— с этими словами Светка стала расстëгивать пуговички блузки рабыни, под которой ничего не было. Показалась обнажëнная грудь... Танька сидела совершенно равнодушно, на еë лице никаких эмоций. Стас делал вид, что ему это неинтересно, а Лена приподнялась, чтобы лучше было видно. Света, заметив это, бросила раздевать Таньку и приказала:

—Поднимись, людям не видно.

Танька непринуждëнно встала, будто у неë не расстëгнута уже наполовину блузка, будто она одна в номере, и даже не со Светой. А Госпожа расстегнула блузку до конца.

—Снимай.

Танька предстала топ-лесс перед вынужденными зрителями, которые были поражены происходящим, поэтому молчали. Госпожа молча рассматривала свою Таньку, реакция той была правильной, поэтому она решила ещë усилить:

—Снимай остальное.

Танька разулась, расстегнула молнию на юбке, стянула с бëдер и отпустила. Когда юбка упала на пол, она переступила через неë. Она даже не пыталась закрыться. Теперь и Стас не мог оторваться от предоставленного зрелища. У него даже во рту пересохло. Танька стояла, сдвинув плечики и опустив голову.

—Подними свои бесстыжие глаза,— раздался в гнетущей тишине голос Госпожи.

Танька подняла голову, она даже не покраснела. Это было чересчур! Госпожа снова приказала:

—Повернись спиной!

Танька спокойно развернулась. Лена вся сжалась, увидев битую попу девушки. Или это нарисовано? Она, как завороженная увиденной картиной, поднялась со своего места, подошла к Таньке, коснулась сине-красных рубцов и, вздрогнув всем телом, в ужасе отошла от неë. Взглянула на Светку, та только пожала плечами. Тогда Лена зашла с другой стороны, посмотреть выражение лица. Статуя! Без эмоций... Танька даже улыбнулась ободрительно для Лены: «Всë в норме. Я в порядке. Так нам надо. Не переживай».

Лена вернулась на своë место, она посмотрела на Свету, потом на Стаса, потом на Таньку...

—Это не Юлька... Это — рабыня. Света, а это ты еë так сильно?

—Да, она приказала... Извращенка. Я же тогда была, как она. Так мне было приказано. За всë время, пока она моя рабыня, я, может, только пару раз шлëпнула, не без этого... Но бить я больше не смогу.

—Рабыня — не человек?— спросил Стас.

—Скорее всего, не человек, особенно, в нынешнем понимании этого слова. Но я даже такую еë люблю. Она вам как, понравилась?

—Так нельзя, Света!— чуть не закричала Лена.

—Я сама не знаю, что можно, что нельзя. Мне кажется, что я не могу остаться с нею наедине даже на час...

—Света, успокойся, пожалуйста,— сказала Лена.— Можно тебя попросить, чтоб она оделась?

—Таня, одевайся, пожалуйста,— попросила Госпожа.

У Таньки покатились слëзы. Всегда, когда Госпожа просила, у неë сами собой текли слëзы. Этого не должно было быть! Она оделась, обулась и стояла.

—Поворачивайся сюда. А почему у тебя глаза на мокром месте?

—Пожалуйста...

—Вот, видите, матерное слово — «пожалуйста». Это слово для неë услышать хуже, чем раздеться при вас. Мне нельзя этого ей говорить. Это она так мне правила меняет или исправляет. Улыбнись и успокойся!

Танька улыбнулась сквозь слëзы и успокоилась.

—Присаживайся.

Рабыня села за стол. Всë было нормально. Лена даже не заметила, что ей могло бы быть больно, после таких побоев. Ни единого признака этой боли у Таньки.

—Так как, вам моя рабыня понравилась?— гости молчали. Света продолжила:— Я хочу вам на всю ночь еë подарить.

—А мы можем отказаться?— спросил неуверенно Стас.

—Вот видите, и вы пытаетесь подлезть под мою госпожу,— расстроившись, сказала Света.— Вот только появляется кто-то сильнее вас, так сразу надо под него подлезть. Как утром, появилась Госпожа Юля и рабыня Света, так сразу в этой иерархии надо занять своë место. Если Таньку и спрашивать не надо, то вы же свободные люди.

—Ну, Свет, ты даëшь,— восхищëнно сказала Лена.— Так вот почему мне так было неприятно, причëм весь день. И только сейчас я поняла, что так и надо! Так ты и нам можешь приказать?

—Да, могу, вы же этого хотите. Но в том-то и дело, что я больше никому ничего не хочу приказывать. А если я попрошу, вы еë возьмëте?

—Света, ну зачем ты так?— покачала головой Лена.

—Только на одну ночь...

—Нет, Света, не придумывай! Танька — нравится, но взять я не смогу... Стас?

—Я тоже...— развëл руками Стас.

—Значит, так тому и быть... Вы видели эти глаза? Куда от них бежать? А хотите, ещë кое-что покажу?— вопрос прозвучал риторически. Света, не дожидаясь ответа, встала, подошла к креслу, взяла книгу, вынула из неë записку, подала Лене.— Это Юлькина.

Лена читала предсмертную записку Юли, глаза лезли на лоб. Стас увидел такую реакцию жены, тоже прочитал. Он уже хотел попросить объяснить, что это значит, как Света подала второй листочек, там было написано следующее:

«Жизнь закончена, я ухожу из неë добровольно». Подпись Светы, дата, тоже сегодняшняя.

—А это — моя... Если честно вам признаться, я только для этого вас и пригласила. Если завтра к обеду меня не будет, освободите еë, пожалуйста...— Светка упала на стол и заревела.

—Света, успокойся... Ну, хватит... Как тебе не стыдно...— пыталась Лена остановить зарвавшуюся Госпожу. А Светка заревела ещë сильнее.— Ну, хватит! Юля, останови еë!— Лена взглянула на Юльку, у той из глаз тоже текли слëзы, но сделать она ничего не могла...

Танькины глаза, и до этого безжизненные, совсем погасли. Она не ожидала такого поворота событий. «Ведь если правильно перевести слова Госпожи, то она уже вынесла себе, а не мне — своей рабыне, приговор... Какой ужас!!! Так нельзя!!! И она втянула в нашу игру ещë двоих... Зачем? За это я не могу еë винить, у неë есть право на всë!..»

Но тут Лена догадалась и очень строгим тоном приказала:

— Танька, успокой еë. Немедленно!

Таня посмотрела на Лену, серьëзность взгляда и твëрдость... Значит, еë Госпожа позвала себе помощников... помощницу? Танька решилась, она взяла голову своей Госпожи, положила себе на колени:

—Да... Госпожа... Прости себя, милая, пожалуйста... Ради меня...

Светка сползла со стула, стала на колени, посмотрела снизу вверх...

—Танечка, милая, я перед тобой так виновата, прости меня...— она целовала еë ноги и, часто прерываясь, лепетала:— Я была такая дура... когда ввела это правило: за каждое «прости» Госпожи... рабыня должна быть наказана... Я не хочу так... Накажи ты... Сними с меня это всë... Милая, я люблю тебя... и твою Госпожу... и всю-всю тебя... Пожалуйста, накажи меня... Сделай, что хочешь... прямо сейчас... Выпори... изнасилуй... выведи на люди... Только освободи меня... или убей... пожалуйста... Солнышко мое... Прости...

—Всë... всë... Всë хорошо... Маленькая, моя... Любимая... Никто на тебя не обижается, правда... Лена, Стас, скажите ей,— шептала Юля.— Пожалуйста...

Госпожа подняла своë заплаканное лицо:

—И вы меня простите, ради Бога. Я виновата пред вами. Я так виновата.

—Всë! Прекращай!— строго и громко сказала Лена.— Развела тут, понимаешь...

Взоры всех присутствующих устремились на неë. Светка содрогнулась от этих слов, она испуганно и ожидаючи смотрела на Лену, а та с абсолютной уверенностью в голосе заявила:

—Давай, заканчивай! Ведь только от тебя зависит.

Светка ощутила вдруг такую свободу, такую лëгкость. Она не хочет быть Госпожой! Она уже больше не Госпожа! А чтоб ею больше не быть, она сейчас же...

—Танечка, ты свободна...— сказала Света... и всë... полная свобода...