Глава 2. Желание

Я же ей соврала... И всë, наверное, оттого, что испугалась. Спать ведь не хотелось совсем. Выспалась. Но остаться наедине с нею? Слишком неожиданна была эта встреча, и слишком сильное потрясение. И надо было что-то уяснить для себя, что-то решить... Я приняла душ, накинула лëгкий халатик и завалилась на кровать. Что произошло? Я себе позволила это? Я ухаживала за девушкой? Мне хотелось ей понравиться? В этой круговерти мыслей, образов, воспоминаний, в этом потоке сознания пыталась поймать ниточку, за которую можно зацепиться, и потом уже выстроить правильную линию поведения.

В этих раздумьях я лежала с полчаса, пока не поняла, что с точки зрения моего «богатого» сексуального опыта не могу оценить происходящее. Я взяла свой блокнот, ручку, написала сверху «Секс, любовь...» и принялась записывать свои мысли:

Мой первый мужчина. Нет... этого и вспоминать не хочется. Хуже ничего у меня не было — страх, стыд, желание, боль... и противно. И сейчас тошнота подкатывает к горлу при одном воспоминании. Ну его! Захотела потерять девственность... и потеряла. Зато заработала себе столько разных комплексов, что долго не могла даже подпустить мужика близко к себе. Всë опасалась повторения этого издевательства над собой.

Муж — не лучше. Совместная жизнь, совместный быт... Свадьба... и гнусный адюльтер. С ним ведь даже влюблëнности не было. Просто так было надо. Как у всех, как положено. Он не слишком многого от меня хотел, а я ничего ему предложить не могла. Вот и пришлось ему искать развлечения на стороне... Ну вот... Договорилась до того, что это я сама уложила его к этой потаскухе... Зато, он такой писаный красавец был... Странно. Ну и идеал я себе выбрала — кобелину несчастного. И вообще, на фига же я ему была нужна? Он как-то обмолвился, что это я его принудила жениться. Я?!! Не понимаю, как? Зачем? И почему именно его? Ну да... смазливая морда, на полторы головы выше меня... Как такого пропустить мимо? Тем более, он сильно и не сопротивлялся. Месяца три встречались, потом решили отнести заявление. Поженились. А через полтора месяца развелись. Разошлись, так вернее будет.

Вот с кем действительно было хорошо, так это с мальчиком, с которым меня Жанна в первый день познакомила. Хорошо, в смысле секса, ведь ничего другого не было вовсе. Секс ради секса тоже прошла — почти полтора года с Геннадием... Но он уже месяцев пять не звонит, и мне неохота... почему-то... Значит, это тоже не выход.

Вот с самой Жанной гораздо сложнее. Я же и еë неправильно воспринимаю. В любовь к ней, в которой я так бездарно призналась, она не поверила, поэтому меня категорически осадила. Любовь к девушке? Возможно ли? Жанна говорит, что пробовала жить... с кем-то из наших... И у неë не получилось. Но если у тебя в руках магия, если у тебя непререкаемый авторитет... а ещë страх...

Она же меня не только по делу приглашала... Выходит, она призналась в любви, которой она боится. Ведь она не только для меня говорила, что в любви нет страха... Возможно, у неë появился ещë кто-то, она запуталась и творит незнамо что, и не может себе позволить... И, скорее всего, это — мужчина, но не я... Жаль, что не я. И меня звала только из-за этого: посмотреть, не смогу ли я заменить своей любовью любовь этого неизвестного... Он, наверное, такой же сильный, как и она, потому как с нею другой не справится. А вообще, надо ли справляться? Надо ли кого укрощать?

Юлька внешне — почти копия Жанны. Вот еë бы я смогла полюбить? За что? За то, что она так похожа на Жанну? За то, что я боюсь еë так же, как и Жанну? А может еë не надо бояться, а просто разрешить себе полюбить еë, хотя бы приблизить к себе и попробовать... или лучше совсем не пробовать, чтобы не разочаровываться? А так и жить в ожидании главной встречи.

Но сколько было этих встреч? Сколько людей прошло через кабинет за эти три года? Можно было бы остановить взгляд хоть на ком-нибудь. Так ведь — НИКОГО. Только Антон, который ходит всë время рядом и горестно вздыхает. Вот он, наверное, меня любит... Любит? Скорее всего, страдает, ведь не может даже рассказать о своëм чувстве. Ладно, значит, и Антона не нужно, и Юльки... скорее всего. Ну, поиграю я с нею. А дальше что? Смогу ли я любить?

И вообще, что такое любовь? Страдание? Нет! Сладостное страдание? Тоже ведь нет... сладостное страдание — это мазохизм. А я что, мазохистка? Может быть... Ведь это единственный способ показать и почувствовать свою любовь и свой страх перед Жанной. Но как я хочу сильно, так же сильно и боюсь этих зверских проявлений любви... Любовь и страдание совместимы только в очень близких отношениях. И при неразделенной любви, когда второй человек даже не предполагает, что его любят. Но мучить себя, издеваться над собой, терзать тело и трепать нервы только ради того, чтобы этот другой заметил твои терзания и ПРАВИЛЬНО отреагировал — большая красивая мечта и огромное заблуждение. Ведь он всегда реагирует не так. И пока этот «любимый человек» тебя пару раз случайно не шмякнет башкой о стенку, не заметив тебя, пока не треснут твои розовые очки и не заболит шишка на лбу, ты всë мучишься, надеешься, веришь...

И всë же... Вот хочу я любви. Но я не могу определиться, что же это такое? Восхищение до умопомрачения? Сумасшествие? Болезнь? НЕ ЗНАЮ!!! Хочу знать! С кем у меня хоть похожее было? Да не было, наверное. Вот тогда, в том домике, забившись в уголок, я испытывала животную страсть, я хотела Жанну до судорог. Но еë не было рядом. А при встрече... я даже глаз поднять не смела. Я же сама с собой всë пережила. И никто для этого не был нужен. Вся страсть сгорела. Осталось только желание поддаться искушению, принадлежать, отдаться... Может, это любовь? Нет. Не совсем. Не хочу я принадлежать больше кому-то... Я могу любить, но не знаю как... Где научиться? У кого спросить?

Любовь.

Любовь?..

Любовь......

Не знаю!

Я зачеркнула всë. Сказала себе вслух: «Всë ерунда! И всë не то»,— и откинулась на кровати,— нужны новые впечатления. Много новых впечатлений! Будут ли они? Будут!!! Надо только использовать их. Причëм, вовремя. Как сказала однажды Жанна: «Ты можешь получить всë, что хочешь. А остальное — не важно. Главное — это твои ощущения, твой процесс». Это можно даже испытать. Как себе это разрешить? Чего захотеть? Найти удовольствие. Давай, попробуем. Вдруг получится. С этими мыслями я оделась, поправила макияж и вышла в ресторан. Заняла свободный столик, заказала бокал вина и стала рассматривать публику. Я не бросала призывные взгляды, я просто изучала. Пыталась вычислить, кто же из них и есть тот, который мне нужен. Хотя бы на сегодня.

Публика не заставила себя ждать. Минут через двадцать к моему столику подошëл мужчина. Скорее всего, отставной военный или из органов: выправка, усталость в глазах, а к тому же, пытливый взгляд, который смотрит куда-то внутрь тебя, выискивая нечто крамольное. Познакомились, сам собой завязался разговор: сначала о погоде, потом о жизни, потом о высших материях. Я наблюдала за ним. Сначала пропала пытливость во взгляде, потом появились покой и безопасность, и... интерес. И даже вопросы он задавал осмысленные, не кудазряшные. Значит, тема была не совсем далека для него. И через некоторое время я поняла, что, возможно, что-нибудь и получится.

К полуночи публика в баре начала рассасываться. Задор групповых плясок иссяк, несколько пар устало висели друг на друге в центре зала. Кто-то негромко пел на сцене, кто-то никак не мог договориться, кто-то дотягивал свой энный по счëту коктейль.

А я всë разговаривала с Леонидом... Уже и бутылка заказанного им вина заканчивалась. Наша беседа, начавшаяся как разговор ни о чëм, так заинтересовала немолодого ухажëра, что он никак не мог оторвать глаз от моего лица, а меня понесло:

—Понимаете, в каждом человеке уже есть всë, что нужно для полного счастья. Всë... Но так уж мы устроены или воспитаны, что потребность мучить себя и других пересиливает, становится доминирующей в нашей жизни. Когда всë хорошо, нужно обязательно что-то испортить, сломать, разрушить. Иначе, теряется смысл жизни. Счастье — это отсутствие желаний, потому что все они выполнены. Счастье — это отсутствие страхов. Что делать человеку, который ничего не хочет и ничего не боится? Умирать? Нет!.. Проще снова стать несчастным. Находясь на вершине горы, нужно или взлетать, или скатываться вниз. Вниз — значительно легче. Ты стоишь на самой высокой точке и не веришь, что у тебя есть крылья. Ты ждëшь, когда кто-то столкнëт тебя или позовëт, чтобы был повод отложить свой полëт. Жизнь — сизифов труд. Только каждый сам себя к нему приговаривает.

Он нерешительно взял мою руку, я сделала вид, что не заметила, поэтому руки не отняла. «Ну вот, разошлась,— констатировала сама для себя.— Пора сматываться, совсем человеку голову задурила, охмурила, завела на свою голову».

—Продолжайте, пожалуйста, Света. Может, ещë вина? Или соку? Вы так интересно рассказываете! У меня аж мурашки по коже. Удивительно! И почему я раньше никогда об этом не задумывался? Вам бы книжки писать для таких, как я. Лекции читать публично. Как вы там сказали: смысл жизни — в мучениях?..

Я засмущалась, мне стало стыдно за свою болтовню, и знаком попросила налить вина. Кивком поблагодарила кавалера, выпила и молчала, не хотелось больше вещать...

—Никогда не задумывался над такими вопросами. Считал себя всегда в общем-то благополучным человеком, хотя с неба звëзд и не хватал. Но не хуже других жил. Данные у меня были неплохие, мог до высоких чинов дослужиться. Да видно, не судьба. Умом Бог не обидел, ответственность брать на себя могу, решения принимать не боюсь. Может, кому-то из начальства когда-то на любимый мозоль наступил, может, физиономия моя кому не понравилась... Кто-то за нас вершит нашими судьбами. И не всегда этот «кто-то» справедлив и беспристрастен. А у нас, в конторе, это особенно проявляется. «Интеллигэнт» — в последнее время — самое ругательное слово... Да, что я рассказываю, знаете вы всë, наверное. Завидую я только людям творческим, тем, что картинки рисуют, стишки пишут. Но этим сыт не будешь...— Леонид сам удивился своему красноречию — как его разобрало — соответствовать захотелось что ли?

—Всë так. Но всë уже позади. Работа есть, как я понимаю, какая-никакая. Время тоже. Кто же вам мешает творить? Да забудьте вы про все прошлые обиды, наслаждайтесь жизнью. А то жалуетесь: не поняли, не оценили... Я вас жалеть не буду. Я только бить умею, морально...

—Наговариваете вы на себя, Света,— мягко возразил Леонид.— Я думаю, вы человек добрый, душевный.

—Нет, вы меня не знаете. Может, когда-то и была я белой и пушистой, но жизнь заставила пересмотреть свои жизненные позиции.

—Вот смотрю я на вас и вижу только то, что вы в моëм вкусе. Не знаю уж, что там у вас внутри, но внешне...— Леониду очень не хотелось говорить пошлости, но слов не хватало... Их никогда не хватало.

А я уже думала о том, что всë так просто получилось. Мужчина нашëлся, хотя и ординарный, и с понятными желаниями, и внешность у него обычная, и жизнь такая же. И зачем я только завела с ним такой разговор, абсолютно ни к месту, ни к тëплой летней ночи? Я уже перехотела. Как захотела, так вдруг и расхотела. И теперь думала, как оборвать разговор... И тут мне пришло в голову:

—А вы без жены приехали на отдых?

Леонид помрачнел, и немного погодя сказал:

—Я вдовец. Жена два года назад погибла в автомобильной катастрофе...

—Простите, я не знала.

—Да, ничего... Это уже так далеко,— сказал он и надолго замолчал.

А тем временем в голове как кадры киноплëнки мелькали знакомые образы, картинки... Deja vue, что всë это уже было, я где-то это видела... Стой! Фильм «Любовь и голуби» — меня передëрнуло. Да, докатилась, полугурка из себя состроила — РыСы. Зачем?!! Поразить? Поразила, а толку? Вот он снова смотрит своим внимательно-заискивающим взглядом... — Не хочу!

—Вы не проводите меня?— поднимаясь из-за стола, спросила я.

Леонид молча шëл рядом. Я ничего не хотела рассказывать. Возле дверей номера мы остановились... Долго-долго смотрели в глаза друг другу, пока я решительно не развернулась и, сказав: «До завтра!» — скрылась за дверью.

Не переодеваясь, завалилась на кровать. Спать не хотелось — разгулялась. И снова перед глазами возник тот потерянный взгляд: восхищение вперемешку с сожалением. Теперь я ругала себя. «Зачем я это сделала? Зачем послала? Может, лучше было бы позвать его с собой? А может, послать совсем. Навсегда. А с чего это я завелась? Из-за его жены или его восхищения? Не понимаю... А может?..»

Я встала и медленно возвратилась в бар. Леонид сидел спиной к двери за тем же самым столиком, за которым мы провели весь вечер. Перед ним стояла початая бутылка «Южной ночи». Я молча присела за столик. Он поднял свои усталые и грустные глаза.

—Я была не права,— сказала, взяв его руку в свои.— Прости!

—Выпьешь?

Мы, не сговариваясь, перешли на «ты». И хотя я отрицательно покачала головой, какое-то единение уже почувствовалось, поэтому я с полным правом предложила:

—Может, пойдëм ко мне? Там и выпьем,— и улыбнулась.

—Пойдëм, коли не шутишь,— он с надеждой улыбнулся в ответ.

Теперь я держала его под руку, не висела, как обычно висят дамочки, а именно держала. «Чтобы не сбежал?— улыбнулась я своим мыслям.— Нет, теперь не сбежит — поздно. Коготок увяз, теперь всей птичке пропасть». В номере всë пошло по обычному сценарию: выпили, а так как говорить я больше не хотела, пододвинулась поближе, склонила голову на плечо. Через несколько минут лихорадочно летела во все стороны одежда, а ещë через несколько минут уже всë было закончено... Не сказать, что оба получили кайф, но что-то каждый получил.

Несмотря на то, что в комнате уже не было дневной духоты, мне стало жарко. Я выбралась из объятий Леонида, чмокнув его в щëку, и отодвинулась на край кровати, сказав:

—Остыть надо...

Леонид полежал ещë и придремал. А мне захотелось ещë. Но, не получится... И ладно. Нереализованную энергию надо было направить на созидание, иначе — хуже будет. Я включила свет ярче, Леонид так и не проснулся. Взяла свой блокнот, ручку и застрочила. Название пришло сразу, и пошëл наматываться сюжет.

          Уставший Странник

Заветное желание

Майор Иванов редко задумывался о событиях своей жизни. Он всегда путался в оценке произошедшего и поэтому сразу пытался погрузиться в поток дел, чтобы совсем не впасть в отчаяние. Вот и сейчас мчался он в темноту, в эту никому не нужную поездку, стараясь не размышлять, а сосредоточить внимание на дороге. Несмотря на гололëд, уже четвëртый час он уверенно вëл новенькие «Жигули» по знакомой ночной трассе. Автомобиль, набрав максимально возможную скорость — около тридцати километров в час — занял своë место посредине дороги. Он плохо слушался руля и становился совсем неуправляемым при нажатии тормоза или газа.

Майор любил ездить ночью, но сегодня ему совсем не хотелось отправляться в эту неожиданную поездку к тëще. К постоянному напряжению в последние дни, связанному с неприятностями на работе, ещë это ледяное зеркало на трассе. Хорошо, что ночь, поэтому дорога практически пуста. Если бы он ехал днëм, то все нервы бы уже измотал: один чудак плетëтся, другой на встречную лезет, да и ментов пасëтся — не наработаешь на них. Антонина сидела рядом и всю дорогу молчала. Она успела наговориться за последние пару дней, не считая того, что всю жизнь только и знала, что говорила-говорила-говорила... А сегодня, наверное, понимала, что скажи она хоть слово...

Впереди замаячили габаритные огни. Приблизившись, минут через пятнадцать, Иванов различил, что это тащится ЗиЛ с прицепом. Обогнать на этом участке не представлялось возможным: впереди, где-то через полкилометра, начинались три поворота один за другим, одним словом, серпантин. ЗиЛ еле плëлся, а когда «Жигули» поравнялись с прицепом, майор увидел, что впереди движется ещë один грузовик. Обгон отменяется, но теперь ему даже отстать не удавалось — «Жигули» так и катились по центру дороги.

Только перед поворотом майор заметил встречный КАМАЗ. Они шли лоб в лоб... Краем глаза он заметил как побледнела жена и ухватилась за ручку над дверью. Руки и ноги стали лихорадочно что-то делать, а в голове за несколько секунд промчалась с мельчайшими подробностями вся его жизнь, от самых ранних воспоминаний до настоящей минуты...

* * *

Майор не ощутил ни удара, ни боли. Вдруг всë оборвалось, провалилось, исчезло. Он даже не чувствовал своего тела. Не мог вспомнить, кто он, и как его зовут. Он сконцентрировался весь в одну единственную точку, ставшую центром бесконечного пространства. Вокруг всë пульсировало, точка то расширялась, то вытягивалась в эллипс, фрагменты окружающего пространства надвигались на центр или расступались, пропуская вспышки яркого света. Потом замелькало, как в калейдоскопе. Пространство схлопнулось, и сознание полетело в неизвестном направлении по бесконечному коридору. Не было ни сожаления, ни протеста против случившегося. Только одно беспокоило его, почему? Зачем так неожиданно? Так бестолково просто. Может, вернуться назад? А куда? Зачем? Кого он оставил там, где был? Он смутно помнил, что существует кто-то, наверное, его ребëнок, но и это было неточно. Он не мог вспомнить ни имени, ни даже какого пола был этот ребëнок. И был ли он? Вся память осталась вместе с телом.

Стены тоннеля стали еле заметно раздвигаться, где-то далеко впереди показалась светлая точка. Точка была почти неразличима, как одинокая звëздочка на ночном небе. Несмотря на то, что он нëсся с немыслимой скоростью, она не приближалась и не увеличивалась в размерах. Единственным желанием стало — долететь до этого манящего источника света. Казалось, что полëт будет бесконечным...

Неожиданно, как показалось, со всех сторон, раздался довольно низкий могучий голос:

«ВОЗВРАЩАЙТЕ!..»

И майор открыл глаза. Разом вернулась память. Он вспомнил, кто он, но долго не мог понять, где находится и зачем, как оказался здесь и где был только что. Немигающим взглядом он уставился в ослепительно белый потолок. Неизвестно сколько прошло времени, пока в поле его зрения не возникла женщина в белом. Еë появление вывело Иванова из состояния транса. Он моргнул, попытался пошевелить руками. Приподнял и недоумëнно стал их рассматривать. Недавно у него не было ни рук, ни тела вообще, а теперь, вроде бы, снова есть. Мысли с трудом передвигались в его голове, казалось, даже их малейшее движение отдавалось нестерпимой болью в каждой клетке. Наконец, он услышал слова, произнесенные женским голосом:

—Очухался, и слава Богу! Теперь поспи — полегчает, а то взбегались тут все.

—Антонина?— негромко, как не своим голосом, спросил майор.

Медсестра отвела взгляд. Тяжëлая пауза повисла в палате.

—Погибла... До больницы не довезли.

—Говорил же ей...— боль напомнила о себе новым приступом... и майор снова потерял сознание.

Очнулся он среди ночи. В палате никого не было. Иванов пытался во всех подробностях прокрутить в голове аварию. Воспоминания давили и настойчиво требовали своего осознания. «Всë, меня ничто и никто на этой грешной Земле не держит. Никому я не нужен, и мне никто не нужен. Я один. Хочется просто плакать от жалости к себе. Живëшь, бегаешь, суетишься... А зачем? Там даже не помнишь, кто ты и кем ты был. И ничего не сможешь вспомнить... Антонина, ещë...»

Ручка надолго зависла в нерешительности. Нужен конец. А так, всë кажется незаконченным, непонятным. Ладно, может, придумается что-нибудь потом. Я встала с постели, положила блокнот с ручкой на тумбочку и вышла в ванную. Там умылась холодной водой и возвратилась в комнату. Ещë раз перечитала. Вот ведь... Написала самое главное в названии, а потом сразу же ушла от темы. Ведь про своë заветное желание хотела...

Я лежала, думала, и тут заметила, что Леонид проснулся... Он приподнялся на локте и спросил:

—Света, ты чего не спишь?

—Не хочется... что-то,— но выключила светильник и легла, отвернувшись.

Он пододвинулся ближе. А когда его рука легла на моë бедро, я легонько сдвинула и прошептала:

—Не надо, пожалуйста. Я так устала.

Леонид отодвинулся на другой край кровати. Ещë через полчаса он снова спал... И только услышав, как он стал негромко похрапывать, я тоже забылась беспокойным сном. И мне снилась... Жанна... Юля — я даже запуталась, кто это был — я была с нею в одной постели, чувствовала тепло еë горячего тела, щекочущее дыхание возле уха и поцелуй в шею, ласковый, нежный. Я проснулась от этого поцелуя.

Но рядом была не Юля, а Леонид. Я непроизвольно сжалась от такой неожиданности. Особенно неприятно стало, когда его грубая рука легла мне на грудь. У меня даже дыхание перехватило. Не хотелось ни ругаться, ни объяснять ничего. Он просил, стал настаивать... Я взяла с тумбочки блокнот, вырывала два листа и протянула ему:

—Это неоконченный рассказ. Хочешь прочитать?

Он начал читать, по ходу чтения он бледнел и, не понимая ничего, посматривал на меня.

—Кто такой этот Уставший Странник? И почему «Заветное желание»?

—Уставший Странник — это я. А почему такое название? Так хотелось написать. Навеяло сегодня ночью. Скорее всего, не получилось. Мне тоже показалось, чего-то явно не хватает...

—Тебе... кто-то рассказал?— Леонид совсем потерялся.

—Да, нет, само написалось.

—Но именно так всë и было...

—А желание?— удивилась я в свою очередь.— Знаешь, я хотела написать про то, что чего бы ты ни хотел, чего бы себе ни придумывал, сбудется ведь только заветное желание. Оно всегда исполняется...

Леонид ничего не стал объяснять или отвечать. Он, казалось, был бледнее снега:

—Можно, я это заберу? Ты... ты — страшный человек.

—Я не хотела... Прости...

—Я пойду...

Леонид молча оделся, положив листки в карман, посмотрел с такой болью и страхом. Не сказав ни слова на прощание, вышел из номера. Кажется, навсегда. «Окончен школьный роман...— пронеслись у меня в голове слова из песни, как бы не по делу.— А какое же у меня заветное желание? Любовь? Найти еë? Научиться любить? Как? Или это совершенно не то?» Грустно вздохнув и глянув на часы, я стала быстро собираться. Иначе, и опоздать можно...

==========

Ну, я и вляпалась... То, что я легла спать голой, это понятно, но почему? Я даже дома себе такое редко позволяю. А тут, ни о чëм не думая, ни о чëм не заботясь, легла, как будто так и надо было. И соответственно, Марья Степановна увидела меня в некоторых местах прикрытую простынëй. А может, и совсем не прикрытую — спала я. Не скажу, что мне есть что скрывать, но если бы я сама пришла в наш номер и вдруг увидела еë голой или с мужчиной, мне это явно не доставило бы эстетического удовольствия. Я сама не знаю, как бы я повела себя в такой ситуации. И с этой точки зрения, я еë понимаю. Даже то, что она, разбудив меня, вышла, тоже характеризует еë далеко не с худшей стороны. Она же позволила мне одеться одной, чтобы я не сверкала перед ней своими голыми бëдрами и всем остальным.

Поэтому, когда она сказала, что будет ждать внизу у столовой, я поняла, что мне предстоит неприятный разговор на эту тему. Марья Степановна сразу же наехала за моë распутство и безалаберность. Она даже сразу перешла на «ты» и распекала меня, как провинившуюся маленькую девочку. И пока она читала мне нотации, я пыталась оправдаться и при этом краснела, бледнела... мне действительно было стыдно. Я обещала, что такое больше не повторится, что, конечно же, ни о чëм не думала, когда вечером свалилась от усталости... Проработка продолжалась довольно долго — минут десять-пятнадцать. Да и потом, уже за завтраком, я время от времени ловила на себе осуждающие взгляды Марьи Степановны. Мне это не очень нравилось, но раз попалась — значит, дважды виновата.

Только убежав в холл, где через полчаса я договорилась встретиться со Светкой, я постепенно успокоилась. Привела все мысли в порядок. Ведь сейчас придëт Света, а перед нею очень не хотелось выглядеть потерянной, зашуганной. Когда часы показывали 9:57, я вдруг снова испугалась, что еë может и не быть, что она мне просто приснилась ночью, а в моей голове всë так спуталось, что я сон приняла за реальность. Секундная стрелка сильно замедлила свой ход. Иногда мне казалось, что часы остановились... Без одной минуты десять... Где же Света? Если она не придëт, то я не смогу тут... Я уеду сегодня же...

==========

Заветное желание... Неужели, это и есть моë заветное желание? Вот быть рядом с нею, прижаться сильно-сильно и не отпускать еë от себя никуда и никогда, ласкать еë, прикасаться к еë телу в любое время и не украдкой, как вчера, а по праву... По праву того, что она мне нравится. Странно... Но, ведь так и есть.

И моя правая рука ещë помнила вчерашнее еë прикосновение. Мне только хотелось проверить, мне показалось или я действительно нашла то, что хотела и о чëм давно мечтала. Ведь я специально протянула ей руку, когда подплыли к берегу, хотя в этом не было большой необходимости, но... Она ведь не захватила еë, как последнюю соломинку, за которую цепляется утопающий, она не пользовалась моей помощью, она просто отдала должное. И еë рука, скользнув в мою, вызвала во мне такой всплеск эмоций, радости, счастья — я чуть чувств не лишилась. Она взяла мою руку в свою, чуть опëрлась, становясь на ноги, а потом так и не выпустила еë пока не вышли к берегу, она даже не освободилась, когда мы стояли и смотрели на необыкновенно-красивый закат. Мы держались за руки долго, до тех пор, пока я сама не отпустила еë...

А ровно в 10 в холле мы снова с нею встретимся. Я думаю, что она уже ждëт меня там, пока я дурью маюсь. Самое главное, что я не знаю, нужно ли мне всë это, или я придумала всякой ерунды... Может, это только плод моего больного воображения? Почему же заветное желание всегда запретное, и почему запретное всегда желанно? А может, попробовать и претворить его в жизнь? Вот так взяться, и решиться. Ввязаться в бой, а уже потом разбираться, правильно поступила или нет. Время? Без четверти... а чего же я сижу? Через 15 минут встреча, а я тут мечтаю о небесных пирожках. Бегом!

Чуть подкрасившись, так, самую малость, я вырядилась в совершенно новый купальник, мало того, что вчерашний ещë не высох, так мне ещë хотелось произвести на неë впечатление. Майка и шорты — совершенно обычные, лишь бы добраться до пляжа — не больше. Положила в пакет полотенце, крем для загара и от ожогов, на всякий случай. Я обычно не обгораю, но солнце не всегда светит с нужной интенсивностью. В завершение сборов — солнцезащитные очки быстро разместились на переносице. И бегом в холл.

Как я и предполагала, она уже стояла в холле. Но увидеть на еë лице именно ожидание, волнение — было всë равно потрясением. Она ждала меня! И так обрадовалась, как только я появилась... Неужели? Неужели и она хочет дружить? Мне бы очень хотелось. Очень!!! Светящиеся радостью тëмно-серые глаза из-под насупленных бровей, милая улыбка... И эта неподдельная радость — ведь еë не скроешь, не сымитируешь. Перекинувшись парой фраз о прошедшей ночи, о завтраке, на который я так и не попала, мы вышли из санатория и медленно направились к пляжу. Говорили ли мы о чëм-нибудь? Не помню. Если и говорили, то о каких-то пустяках, потому как ничего не осталось в голове уже к вечеру того же дня.

Зачем же мне нужен был этот Леонид, чëрт бы его побрал? Она же ещë вчера предложила продолжить, а я испугалась и убежала. Я еë испугалась??? Да? Кошмар! Давно со мной такого не бывало. Неужели я боюсь еë? Скорее всего, я боюсь себя и своих желаний, они такие дикие бывают.

Ну, вот и пляж... Быстренько раздеться и в воду, надо остыть, надо привести мысли в порядок. Но так думалось, а как начала раздеваться, я снова заметила еë заинтересованный взгляд. А вот интересно, что она рассматривает: меня, купальник или что-то ещë? А если мне только кажется? Раздевалась я специально медленно, хотя и снимать было нечего, но я старалась сделать это как можно более красиво. Очень хотелось произвести на неë хорошее впечатление. И, кажется, произвела. Она с таким восхищением смотрела на мои открытые стринги, что меня так и подмывало спросить, что еë так интересует, сами трусики или моя практически голая задница? Но... я не решилась. Просто мелькнула мысль: заставить еë погладить меня там. Задача поставлена, и решение пришло сразу...

Мы долго-долго нежились в небольших волнах, спешить было некуда, если не считать, что выполнение моего решения всë-таки требовало выхода из воды. И я даже пожалела, что оно пришло так быстро. Я раз двадцать прокрутила его у себя в мыслях, представила и с той, и с другой стороны... Всегда так... придумаешь себе какую-нибудь мечту, накрутишь еë со всех сторон, а потом, когда это происходит в реале, уже ничего хорошего не получаешь. Так, какие-то жалкие ошмëтки. Даже начинаешь сожалеть, что так много придумывала... В мечтах получалось в разы более красиво и приятно, чем в реальности. Не дай Бог, и тут будет так... Я не согласна!

Юлька сама поплыла к берегу, сказав, что устала. Мне ничего не оставалось, как выходить вместе с нею. На берегу тëплый ветерок и высоко поднявшееся солнце сразу принялись за работу. Не прошло и десяти минут, как кожа высохла. Задача стояла самая необходимая: надо было быстро украсить загаром своë тело, чтобы оно не раздражало своим бледно-розовым оттенком. Чтобы не обгореть в первый раз на таком солнце, надо было срочно намазаться защитным кремом. А чего это я не загорала в этом году? Не с кем, да и некогда было съездить на пляж. Как-то один раз попала, да и то, только успела искупаться, как солнце зашло. Такой отдых мне не нравится. Совсем другое дело здесь, на юге. Можно долго валяться на пляже, можно долго плавать, и, самое главное, не думать о работе, обо всех этих страшно неотложных делах.

Я методично натирала кремом своë тело, чтобы не пропустить ни единого кусочка. Юля на соседнем лежаке проделывала то же самое. Если изловчиться, то можно самой намазать и спину, но... Вот тут как раз и наступало время для моего плана. Зачем же мучиться, если есть кому помочь? Неужели, она откажется? Я ждала, когда Юля освободится, держала крем в руке и смотрела на неë. Когда Юля заметила это, спросила:

—Тебе помочь?

—Да, если можно,— и протянула ей свой крем.

Юля подошла к моему лежаку и внимательно смотрела, как я укладываюсь на нëм, аккуратно застелив полотенцем. Я сама развязала тесëмки бюстгальтера, чтобы он не мешал процессу. Я осталась практически голой, не считать же за одежду пару веревочек слишком открытых трусиков, и предоставила своë тело в еë распоряжение. Юля сначала с осторожностью намазывала кремом мои плечи, лопатки, руки сверху...

Кто-то сказал, что на спине мало нервных окончаний. Не может такого быть!!! Возможно, их там и мало, но они такие чувствительные! Прохладный крем касается кожи, горячие мягкие ладошки аккуратно и легко двигаются, а по всему телу прокатываются такие тëплые волны, что ум за разум заходит. Уже и нерешительность в движениях Юльки исчезла, уже и спина закончилась... а мне хотелось немедля вскочить и бегом в воду, чтобы немного остыть от еë обжигающих прикосновений. Потому как на лëгкий ветерок надежды было мало, несмотря на то, что только что смазанную кремом поверхность кожи он чуть-чуть холодил, но это было так незаметно по сравнению с жаром, идущим от еë рук. А тут Юлины руки остановились. Я подняла голову, посмотрела в еë глаза и... поняла, что ещë несколько секунд — и я уже не смогу остановиться. Ведь она готова это сделать для меня, ведь она только и ждëт, чтобы я ей это разрешила, ведь в еë глазах уже есть готовность принять...

Что же это я придумываю себе? Что она готова?! А я к этому готова? Чтобы сейчас, чтобы именно здесь и с нею? Я, может быть, готова получить от неë всë, что она сможет дать. Но не здесь же!!! Возбуждение потихоньку ослабевало, поэтому стали приходить умные, правильные и нужные в этот момент мысли: вот сегодня я сделаю так, что она будет ночью со мной. Я буду не я, если этого не добьюсь. А там видно будет. Эта мысль меня окончательно успокоила. Я улыбнулась и, подмигнув, чуть приспустила тесëмки трусиков и уже совершенно спокойным голосом спросила:

—Там тоже сможешь?

—Ага,— улыбаясь, ответила Юля,— только ты меня тоже намажешь.

Она тоже хочет?!! Да? И именно этого я и добивалась. Она и сейчас... Она же спрашивала моего разрешения. Да, милая! ДА!

Юля провела несколько раз по спине выше этой тесëмки, потом сама сдвинула еë на место... Крем на руки, и они заскользили по сначала по бëдрам, а потом и по ягодицам. Но я, окатив себя в мыслях ледяной водой, воспринимала еë касания как массаж. И хотя места, которых она касалась, были более интимные, я не возбуждалась — принимала всë, как должное. Юля намазала меня всю, завязала верх купальника и пошла на свой лежак, кивком головы пригласив меня проделать то же самое над нею.

Вот намазывать еë было уже проще. Я решила перенести всю эротику на вечер или, вообще, на более поздний срок, поэтому старательно делала своë дело. А когда еë ножки стали вздрагивать, я спросила: «Щекотно?». Она только кивнула... Хотя, всë могло быть. Может, и вправду, щекотно. Главным для меня было моë решение. А всë остальное... Будь, как будет.

Мы потом мы разговаривали, купались, разговаривали...

И снова о своëм желании. Я хочу... А вот чего?

Затащить Юлю в постель... Зачем? Только потому, что она как две капли воды похожа на Жанну? Значит, отомстить Жанне? Выходит, так. А Жанне-то за что? Что мне что-то показалось, а она меня отвергла. И теперь вот этот человечек, поддавшись моему чувству к Жанне, сам стал добиваться моего расположения. Но это же неправильно!!!

И чего же я хочу? Секса с Жанной. Хотя бы только этого. Но причëм тут Юля? Зачем я это начала? Зачем это нужно мне? Ведь Юлька загоняется по полной: еë восхищение во взгляде, еë такая милая стыдливость, невинность... А я этим бессовестно пользуюсь. Скотина!

Не хочу!!! С Юлей не хочу!!! И НИКОГДА не смогу! Я же всю жизнь ей сломаю. И всë только из-за того, что какая-то Жанна не обращает внимания на Светины чувства. Да какое у меня право? На это и всë другое.

Вот с заветным желанием разобралась. Вот если бы Жанна только намекнула, я бы на коленях вымаливала бы у неë только одну ночь — ночь вместе. А там видно было бы. Но, видно, я не дождусь этого. И ладно, я даже на это согласна.

Лишь бы сейчас не натворить больших глупостей с Юлей. С ней надо подружиться снова, то есть, заново. Совсем на другой почве, чтобы никакая Жанна не мешала. Ну вот, это желание мне уже больше нравится.

==========